Первый ученик - [60]
— К хозяину его!
— Какой там хозяин, — вышел вперед рабочий, прозванный почему-то Любой. — В тачку его да за ворота.
— Правильно!
Мастер волком заметался среди обступивших его рабочих, и вдруг решительно шагнул к дверям, намереваясь бежать в контору, но ему сейчас же преградили путь.
— Нет, брат, постой, погоди!
— Сажай! — кто-то крикнул сзади.
— Давай тачку!
В это время худенький маленький человек с землистым цветом лица, с вечно бегающими и неспокойными глазками, недавно принятый на работу, незаметно юркнул за дверь и исчез из цеха.
— Давай тачку! — снова крикнул кто-то, но тачку уже подкатывал Люба.
Мастер рванулся.
— Не позволю! — взвизгнул он по-щенячьи. — Вы что? В тюрьму захотели?
— Не стращай! — угрюмо зашумели со всех сторон. — Не очень-то мы пугливые. Сажай его, пса хозяйского!
— Вали!
И несколько человек быстро сбили его с ног и опрокинули в тачку.
— Хо-хо! — дружно понеслось вокруг. — Алферов, провожай голубчика!
— Лей слезу!
— Пиши до востребования!
— Хо-хо!
— Припудри его! Обсыпай золой! — крикнул кто-то.
— Покрась мазутцем!
С криком, с хохотом мастера выкатили из цеха на заводской двор, и только собрались вывезти за ворота, как со всех сторон понеслись тревожные полицейские свистки.
— Фрр! Трр!
Усатые, краснорожие городовые, поддерживая на бегу, свои неуклюжие шашки («селедки», как называли их рабочие), бежали на помощь мастеру и орали, по-звериному выкатив глаза.
— Раз-зойдись! Осади назад!
Двое городовых бросились к мастеру. Тот, увидя подмогу, рванулся из тачки, вскочил на ноги.
— Хватайте, хватайте его! — закричал он городовым, отыскивая глазами Любу, но Любу уже оттеснили назад рабочие. Тогда он указал на Алферова:
— Вот зачинщик!
— Ты? — подскочили к Алферову двое городовых.
Рабочие заволновались.
— Не Алферов, а мастер всему виной, — закричали со всех сторон. — Не дадим Алферова!
— Давай сюда администрацию!
— Давай хозяина!
— По шеям таких мастеров! Не будем с такими работать!
— Осади назад! Назад! — напирали на рабочих городовые.
Вдруг в конторе распахнулась дверь, и на крыльце показался пристав. Он почтительно пропустил хозяина мастерских и, подозвав старшего городового, что-то приказал ему. Тот козырнул и побежал куда-то. Мастер вынырнул из толпы стал позади хозяина.
— Что здесь происходит? — обратился хозяин к рабочим и придал своему лицу выражение полного недоумения. — Не понимаю, — сказал он. — Что это за безобразие! К чему это?
Рабочие заговорили все разом. Все зашумели, закричали, каждый старался доказать, что виной всему мастер, а не они.
Пристав поднял руку в белой нитяной перчатке.
— Смирно! — крикнул он.
— Не солдаты мы, чтобы нам «смирно» кричать, — раздалось из толпы. — Своими фараонами[7] командуй!
— Кто хочет говорить — выходи вперед, — скрывая раздражение, приказал пристав.
— Все хотим! — раздались отовсюду голоса. Рабочие прекрасно поняли, чего хочет пристав. Ему надо выяснить вожаков, а затем арестовать их.
— Все будем говорить! — продолжали шуметь они.
— Уволить мастера!
— Принять обратно уволенного ученика!
— Штрафы отменить!
— Довольно! Поизмывались над нами!
И вспомнились рабочим все обиды, накопившиеся годами.
Вдруг, раздвигая толпу, вышел вперед Алферов.
— Я буду говорить, — сказал он.
И сразу умолкли все.
— Ну-с? — наклонил хозяин голову. — Слушаю. Говори.
— Не говори, а говорите, — спокойно поправил его Алферов.
— Правильно! — дружно подхватили рабочие. — Повежливей надо с нами.
Хозяин что-то промычал невнятное и покосился на пристава. Тот кашлянул.
Володька чуть приоткрыл рот и уставился немигающими глазами на Алферова. Среди толпы он не чувствовал себя чужим. Он уже прочно слился с рабочей массой, хотя и видел, что многие даже не замечают его и не знают, существует ли вообще на свете какой-то Володька Токарев.
А Алферов вскочил на крыльцо, повернулся лицом к рабочим и крикнул:
— Товарищи! Я буду говорить не о себе. Я буду говорить о всех рабочих. До каких пор будем терпеть мы…
— Стой! — перебил его пристав. — Ты что? Митинг здесь открываешь?
Алферов, не слушая пристава, продолжал:
— Мы должны выставить свои требования. Мы требуем…
— Фрр! Трр! — снова залились со всех сторон сверчки, и усатый городовой, подскочив к Алферову, столкнул его плечом с крыльца. Тут подбежали и другие городовые и Алферова окружили, схватили. Рабочие бросились было к нему на выручку, но в эту минуту в ворота неожиданно ворвались конные жандармы и оттеснили их.
Алферова увели в контору.
Рабочих оттеснили частью к распахнутым дверям цеха, частью к забору, частью за ворота. Среди последних оказался и Люба, и ему вместе с другими удалось скрыться.
Мастер бегал, искал его всюду, и вдруг, наткнувшись на Володьку, крикнул:
— А ты чего здесь? Вон отсюда!
Володька посмотрел вокруг себя. Двор уже был пуст. Только из дверей конторы выглядывал человечек с лицом землистого цвета, с беспокойно бегающими глазами.
— Шпик, — догадался Володька и, не говоря ни слова, ровным шагом пошел со двора, все еще зажимая в руке один рубль восемьдесят три копейки, которые он так и не успел положить в карман…
В роще
Как только долетела до гимназистов весть о том, что рабочие готовятся к маевке, старшеклассники сбились в уборной, и начался жаркий спор. Многие быстро присоединились к Лебедеву и Минаеву, считая необходимым поддержать рабочих, но два восьмиклассника — Веретенников (тот самый, что в прошлом году выхватил собранные для Лихова деньги и отдал директору) и Самохвалов, отец которого владел в городе самой большой паровой мельницей, быстро пронюхав об этом, стали собирать свою компанию и выставили требование: «Никакой политики, а кончать гимназию».
