Первый ученик - [89]

Он опустился на колени, Лисицына засмеялась, и этот звук бархатом коснулся кожи и растёкся по телу тягучим предвкушением. Лиса разжала руки и соскользнула на матрас со сбившимся бельём. Макс провёл ладонями по стройным бёдрам, поднялся выше, пальцы наткнулись на ряд пуговиц и он дёрнул ткань в стороны. Раздался треск, и он смог, наконец ощутить ее по-настоящему. Почувствовать прикосновение к коже, тёплой, гладкой, вздрагивающей от каждого касания.

На секунду он оторвался от ее тела, в нетерпении стащил и отбросил рубашку, расстегнул ремень. Лиса засмеялась снова, он услышал шорох ткани, когда она избавлялась от одежды.

Это было время смеха, быстро перешедшего в стоны, время прикосновений преходящий в обжигающие поцелуи, когда он снова склонился над ней, когда между ними не осталось преград. Время движения и время покоя. Они не думали, они действовали. Парень и девушка давно тянувшееся друг к дугу, в этот миг стали чем-то целым, чем-то значимым друг для друга.

Настя тоненько вскрикнула, отзываясь на его движение, на малейшее изменение ритма, на каждый задержанный вдох. Все было так стремительно, что ему казалось он не в состоянии прочувствовать каждую секунду, каждый миг, который хочется задержать, продлить чувство похожее на исступление. Но это, наверное, было невозможно. Не сейчас, в самый первый, самый сладкий раз.

Ногти впились ему в спину, и удовольствие зародившееся в ее теле, ударило по нему, и прокатившись от макушки до пяток, стирая мысли, оставляя лишь чистое ощущение пустоты и покоя.

Лиса сдержала обещание, жалеть ему не пришлось. Ни сейчас, ни потом, когда белье вернулось на узкую односпальную кровать, когда упавшая, но не разбившаяся лампа, снова заняла место на столе, отбрасывая тусклый свет на часть комнаты. Настя в черной рубашке сидела на скомканном одеяле и водила пальцем по его спине. Легкое, как перышко касание, вдоль одного рубца к другому. Пальцы задели край казавшейся грубой повязки. Злость, клокотавшая в нем, исчезла, и пришло понимание. Его никто не собирался казнить, пусть исход выглядел неотвратимым. Никто не придет и не заставит отдать силу. Он должен будет сделать это сам. У него есть время, не так много, но есть. Он выпутается, должен. Во всяком случае, попытается.

Он рассмеялся, представляя сколько псионников до него рассуждали так же, и закончили свои дни под капельницей, не узнавая ни родных, ни друзей, ни себя.

— Чего смешного? — спросила Настя.

— Ничего, — он перевернулся на спину и взял ее лицо в ладони, — Ничего, о чем стоило бы говорить.

— Почему? — она улыбнулась, — Я хочу поговорить. Расскажешь откуда у тебя эти шрамы?

— Легко, — он притянул ее к себе и поцеловал, — Откровенность за откровенность, замысел Лисицыных в обмен на историю шрамов, годится?

Девушка чуть напряглась, отстраняясь.

— Максим, — она закусила губу, — Я не могу. Я вышла из игры, но Калес — моя семья. А семью не предают.

Он смотрел в умоляющие карие глаза, чувствуя, как где-то в груди зарождается холод. Он вспомнил, где слышал это слова раньше.

Урок семнадцатый — Информационные технологии

Тема: сбор, обработка и хранение информации

— Не понимаю, что ты хочешь найти? — Игроков оторвался от монитора, — Все утро тут сидишь, ни с кем не разговариваешь.

— Я и сам не уверен, — Макс щелкнул мышкой открывая очередную газетную вырезку на которой перемазанный грязью Кирилов Антониан держал на руках маленькую девчушку лет четырех в заляпанном кровью платье, — Я хочу понять, что мне привиделось в той пещере, а что нет.

— И как в этом поможет дохлый народный герой?

— Я должен узнать, жив Кирилов или нет, если есть хоть малейшее сомнение… — Грошев вывел на экран следующую статью, на зернистой фотографии не очень высокого качества каменный завал разбирали спасатели.

— То есть, ты хочешь обойти десяток экспертов корпуса, да еще и по интернету, да еще и спустя два года, когда все уже похоронено в буквальном смысле. Я бесконечно верю в твой интеллект, но это перебор.

Фотографии разной пафосности и трагизма сменило видео, Макс отключил звук, наблюдая, как репортёр с микрофоном открывал и закрывал рот. Люди за его спиной продолжали двигаться, словно статисты в пьесе. Они ходили, стояли, лежали, беззвучно кричали и плакали, покрытые пылью и кровью, одетые в форму спасателей и в рваные лохмотья.

Тот самый обвал, что стащил за собой автобус с детьми. Мужчина с микрофоном в очередной раз взмахнул рукой, и Грош замер. Схватил индикатор записи и перетащил обратно, просматривая эпизод повторно. Репортер взмахнул рукой, камера чуть отъехала, в поле зрения попал мужчина в гражданском, помогающий спасателю тащить носилки. Макс нажал на паузу.

— Леха, смотри, — позвал он.

Друг развернулся на стуле и заглянул в его монитор.

— Черт, — отреагировал Игрок.

Мужчиной помогавшим спасателям был Шрам.

— Нужна карта, — сказал Грош, Игрок вернулся за свой компьютер, в два щелчка вывел на экран изображение местности и очертил курсором область, — Здесь нашли автобус с детьми.

Макс встал за его спиной и ткнул пальцем в монитор на порядок выше погребённой дороги.

— А здесь десятая шахта и хутор Маста.