Первый шедевр - [5]

– Как поживает твой шедевр? – спросила Оливия.

Она видела, что картина близилась к завершению, но визуально она никак не изменилась за последние четыре дня.

– Небольшая проблема со светом, у меня не получается его достоверно изобразить. Его источник остался за рамой, поэтому я вынужден фантазировать…

– Грег, – прервала его Оливия. – Давай уедем.

– Куда?

– В Лондон, на недельку. Или еще куда-нибудь.

– Лив, я с радостью, как только закончу. Надо будет подождать, пока она высохнет, мы как раз успеем съездить в Лондон.

– И сколько еще ждать? День? Два? Неделю? Месяц, – в голосе Оливии прозвучали плаксивые нотки, она уже выпила бокал вина и успела накрутить себя.

– Нужно подождать еще немного, Лив, – Грегори повернулся к картине, у него в руках была палитра, с которой он взял мастихином немного краски и теперь решал, куда ее нанести.

– Грегори, посмотри на меня. Смотри на меня, когда я с тобой говорю, – ее голос вернулся к прежним металлическим ноткам.

– Милая…

– Я целыми днями убираю в этом огромном доме, готовлю нам еду, а в свободное время – сижу одна. И даже, когда мы вместе, я вижу, что ты думаешь об этой картине. Я понимаю, что сама предложила тебе сюда приехать, и у тебя, видит Бог, отлично получается…

– Лив, пожалуйста, не заводись. Мне просто нужно немного времени…

– Мне тоже нужно немного времени, Грегори, твоего времени. Когда ты не пишешь, не пялишься в экран, не витаешь в облаках…

Грегори положил мастихин с маслом на мольберт и направился в гостиную, к графину с виски. Последний раз он пил в их последнюю ссору, но не рассчитал и напился до пьяного буйства.

– Не смей пить, Грегори, – Оливия пошла за ним. Он проигнорировал ее и налил виски в стакан на два пальца, повернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза.

– Лив, этот разговор ни о чем. Он ни к чему нас не приведет, давай отложим его до завтра…

– Нет, Грегори, мы решим это сегодня. Я устала быть на втором, третьем, даже четвертом плане!

Грег сделал глоток, горячая волна скользнула к желудку. Старина Николас знал толк в хорошем виски.

– Лив, я понимаю, что ты устала. Я тоже устал, но пойми, что я работаю. Мне действительно нравится то, что я делаю…

– Ты делаешь то, что я тебе сказала, – в ее голосе появилась откровенная злость, а на глазах выступили слезы. Она осеклась, но это было правдой. Оливия понимала, что зашла на запретную территорию, но отступать уже было поздно. – Будем откровенны: ты бы и дальше пялился на пустой холст, пока я не вмешалась…

– И я тебе за это очень благодарен, Лив, – Грегори старался сохранять спокойствие, но последняя фраза кольнула куда-то в область печени. Челюсть напряглась, но он все еще был спокоен.

– Тебе за многое стоило бы быть благодарным, Грегори, но ты почему-то воспринимаешь это все, как должное. Тебе буквально нужно вложить в голову идею, чтобы ты хоть что-то начал делать. И для тебя это что-то – само собой разумеющееся! И, конечно же, ты ненавидишь моего отца, но это не мешает тебе жить в его доме и платить по счетам его деньгами. Да, Грегори! Если ты думаешь, что на две тысячи фунтов в месяц можно комфортно жить в центре Лондона – у меня для тебя плохие новости!

Грегори отвернулся от нее и осушил хрустальный стакан. Стоило ли налить еще или станет только хуже? Он понимал, что Оливия была права, но пытался сопротивляться этому, как яду в собственной крови. Грег плеснул еще виски. Желчь уже подходила к горлу, но он ничего не говорил. Оливию молчание злило еще сильнее, она не могла принять игнорирование своей персоны.

– Тебе есть что сказать, Грегори, – потребовала Оливия.

Ссора действительно никуда не вела, ей не хотелось уже слышать никаких ответов, нужно лишь, чтобы он обнял и сказал, что все будет хорошо. Но он этого не делал. И тогда она выпалила свою историю – как взрослый мужчина лишил ее невинности. Чтобы Грегори понял, что своими руками он писал картину ее прошлого.

Грегори швырнул хрустальный стакан с недопитым виски в стену.

Глава 2: Первый штрих

Тимоти Кук глушил пиво в одиночестве, в самом темном углу паба «Берлога». Он тяжело вздохнул, когда увидел огромную фигуру, вошедшую через главную дверь и теперь неторопливо подплывавшую к нему.

– А вот и мой любимый работник года, малыш Куки! Поднимай свою тощую жопу, у меня есть для тебя хорошие новости, – Фуллер бесцеремонно запустил руку в тарелку с чипсами, которые только что принесли Тимоти.

– Ну здорова, Джимми. Я тебе, кажется, говорил, что отгрызу твою жирную руку, если ты еще раз залезешь своими грязными культями в мою еду, – устало процедил Тимоти.

– Какой ты нежный мальчик, Тимми, – рассмеялся Фуллер, пережевывая картошку и брызгая крошками на стол. – Сидишь тут один мрачнее тучи, краше только в гроб кладут. Опять Келли?

– Тебя это не касается, это наши терки, – отрезал Тим.

– А я в твою семью не лезу, малыш Тимми, я только интересуюсь, почему мой лучший ломщик давится дешевым пивом, будто ссанину хлебает, – Фуллер попытался смягчить свой интерес доверительным тоном.

– Я пью эту дешевую ссанину, Джим, потому что на что-то получше у меня просто не хватает денег, – процедил Тим.