Первый - [2]

Эффектное зрелище — старт ракеты. Особенно ночью. Прозвучала команда на немецком: «Всем в укрытие!». Взревели моторы автоцистерн и эти бидоны на колёсах, подпрыгивая на кочках, попрятались за строения; солдаты спустились в траншеи. Несколько минут тишину нарушало лишь тарахтение движка генератора, затем раздался громкий хлопок и ближайшая ко мне «фау» выплюнула язык пламени. Шипение подобное шуму от газосварочной горелки длилось с минуту, дальше — адский грохот и ракета закуталась дымовым облаком. Душераздирающий рев всё усиливался и скоро дошел до предела переносимости. Яркое, до боли в глазах, пламя бушевало под стартовым столом. Выше — сплошная стена дыма. Наконец из клубов медленно выполз блестящий в свете прожектора нос ракеты, а за ним явился и весь четырнадцатиметровый корпус. Набирая скорость гигантская «сигара» рванула в ночное небо, прочертив огненную дугу. Не успел слух у меня восстановиться, как все повторилось вновь. Я подобрался, сосчитал мысленно до десяти и со всех ног бросился к последней «фау». Тут уж быть обнаруженным я не опасался: ни один здравомыслящий, даже увидев меня, не мог заподозрить неладное. Кроме того, дымом заволокло весь луг — сам дьявол ногу сломит. Вот он, стартовый стол — кольцо трех метров в диаметре, стоящее на четырех ножках-опорах, высотой в рост человека. Я прыгнул и уцепился за толстый кабель электропитания, подключенный, насколько помнилось, посредством магнитного штекера к разъему в корпусе самой ракеты. Портить его не имело смысла: повреждение тут же устранят. «Внутрь! Ты должен проникнуть внутрь!». Легко сказать…. Эх, жизнь моя! Не стоишь ты…, как там его…. гроша ломанного, вот! Выматериться бы! Выдать трехэтажным…. Жаль, не умею. Яростно вскарабкался по кабелю. Над разъемом помещалась металлическая пластина, своеобразная микродверца: в момент старта штекер отсоединялся — она захлопывалась. Под ней, между разъемом и корпусом ракеты был зазор, но узкий — и мышь не пролезет! Мышь нет, а я должен! Вор-форточник понял бы меня, нормальные граждане — вряд ли. Как мне это удалось, знает один только Бог, которому тысячи лет поклоняются люди.

Едва я протиснулся под корпус «фау», раздался знакомый хлопок, потом шипение: пошёл пробный пуск двигателя. Все! Начался обратный отсчет. Что испытывает сидящий на пороховой бочке с горящим фитилем?… Не время думать об этом, а то сглазишь. Найти и перервать кабели механизма управления газовыми и аэродинамическими рулями…. Пока все, что требуется от меня. Ракета полетит, куда ей вздумается, но только не в сторону цели. Я нащупал пучок прорезиненных кабелей. Как же определить нужный? Придется рвать все подряд!

Единственное имевшиеся при мне орудие — зубы. Перегрызть пучок проводов — сущие пустяки…, но мешает дикое грохотание и ужасная тряска, валящая с ног. Если бы не медикаменты, я бы давно впал в ступор. А ведь движок еще не вышел на рабочий режим. Бог — покровитель бессловесных тварей, помоги мне!

Ракету корежат судороги. Жар усиливается. Кабели поддаются один за другим. Не знаю, каким уж был по счету очередной провод, когда я почувствовал, как превращаюсь в кусок свинца — такая навалилась тяжесть. Я понял: ракета пошла! Если не изжарюсь, то раздавят перегрузки, а если и их выдержу — разнесет на молекулы когда рванут семьсот килограммов аматола. Топлива хватает на пять минут полета. За это время ракета успевает пролететь до трехсот километров, если движется под углом к горизонту. «Моя» поднималась вертикально. Так мне казалось. Так должно быть!

Пять минут. В этом аду они равны пяти годам. Пяти столетиям! Человек не продержался бы и минуты. Да и я походил со стороны, наверное, на цыпленка-табака, каким его изображали пародисты 20 века.

Перегрузки кончились внезапно. Наступила тишина: заглох турбонасос. Ракета выжгла топливо и достигла предельной высоты. Еще секунда и…. все оборвалось у меня внутри. Несколько мгновений повисев над планетой, я, вместе с чертовой ступой, превратившейся в беспомощный кусок железа, ринулся на встречу с Землей.

Температура в ракете сравнялась, по ощущениям, с жаром сталеплавильного агрегата. Должно быть, прежде ее частично охлаждал жидкий кислород. Сгореть заживо или взорваться: другого не дано. Я не умел молиться, но попытался хоть что-нибудь вспомнить. «Естедей», — закрутилось у меня в голове. И опять: «Естедей!».

Сколько длилось это кошмарное падение? Бог ведает. У меня пропало чувство времени, я пребывал на грани обморока. Все вокруг трещало и ходило ходуном. Корпус ракеты начал разваливаться. Я понял это за миг до того как меня выдернуло наружу потоком воздуха и отнесло в сторону. Стремительно приближалась чернеющая внизу поверхность земли. Надвигалась неумолимая смерть. А-а-а-а! Удар!! В мозгу — калейдоскоп огней, потом — сплошная тьма.

Жив?! Жив… Чудо, не иначе…. Его сотворил обыкновенный стог сена. Я пулей воткнулся в него и застрял где-то у основания. Когда полностью вернулась способность соображать, попробовал двигаться — получилось! Выбрался на свежий воздух и очутился под звездным небом, которое не чаял увидеть. Тихая мирная ночь, лишь запах гари и несколько пылающих костров вдалеке — догорали обломки «фау» — напоминали о катастрофе…. Нет! Катастрофа произошла бы в случае удачного полета ракеты, а лично для меня и если б рванул заряд. Больное место Фау-2 — ненадежный взрыватель, вкупе со слабым креплением хвостовых стабилизаторов. Только… было ли лучшим исходом навсегда застрять здесь, в прошлом?