Первый после бога - [48]

Решив, что наговорился о пустяках с Мартином, Фуюди сразу перешел к делу.

– Шел-та, Пришедший с Моря, и его люди уже видели большую итаубу с парусом, что идет с севера?

– Да, – Шелтон кивнул.

– Мы только не понимаем, чей это корабль, – добавил Батлер. – Хозяином там вроде бы испанец, но остальные… – Он с сомнением хмыкнул.

– Остальные такие же, как их вождь: рождены индейскими женщинами от испанцев, – сообщил Фуюди и приосанился: – Теперь слушайте слова Кондора, Парящего над Облаком, что исходят из моих уст: итауба и люди с этой итаубы – под нашим покровительством. Нельзя их трогать и чинить им вред.

– Но говорить с ними можно? – спросил Мартин. Его глаза возбужденно блестели.

– Можно, если они сами того захотят. – С этими словами Фуюди сделал жест прощания и скрылся в лесу.

– Точно, купец-полукровка, – произнес после недолгого молчания первый помощник. – Наверняка возит контрабанду, пороховое зелье и свинец для пуль. Хорошо бы пощупать его – не здесь, а в море, когда он поплывет на материк.

– Зачем? – Капитан пожал плечами. – У нас хватает пороха и пуль, а мясо, рыбу и зерно мы выменяем у индейцев. На этом шлюпе нет ничего нужного нам.

– Как знать! – возразил Батлер. – Вдруг араваки платят ему золотом, добывая его на материке. Не так они глупы, чтобы рассказать нам об этом!

– Я проверю. Сегодня же, – сказал Шелтон. – Готовьте корабль к плаванию, а я наведаюсь в поселок.

Он отправился в индейскую деревушку ближе к вечеру, прихватив на этот раз тесак и пистолеты. Но в селении не наблюдалось никакой торговой суеты – шлюп покачивался у берега, четыре метиса мыли палубу, черпая ведрами морскую воду, а жители деревни занимались своими делами, доили лам, разжигали костры и чинили сети. Стоя на окраине поселка, Шелтон высматривал мужчину в испанском одеянии, но тщетно: навес, где Кондор вел беседы с важными гостями, пустовал, и площадка перед ним тоже была безлюдной. Удивившись, Питер уже решил навестить вождя, но тут из-за кустов, бесшумно ступая, появился Оротана со своими воинами и поднял в знак приветствия копье.

– Чего желает Шел-та, Пришедший с Моря?

– Увидеть того, кто тоже пришел с моря, – ответил Питер. – Вдруг у него есть нужный мне товар – скажем, хорошее вино и сушеные фрукты.

Оротана покачал головой:

– Уайнакаури ничем не торгует, и на его итаубе нет фруктов и вина. Разве только для него самого.

Брови Питера поднялись в изумлении.

– Как ты его назвал?

– Уайнакаури. Под этим именем он известен нам и богу Солнца, а как его зовут испанцы, я не запомнил. Очень, очень длинное имя! Длиннее моего копья!

– Я вижу его корабль и его людей, – сказал Шелтон. – А где же он сам?

– В жилище своих предков. – Оротана вытянул руку к лесу и реке. – Там, где из скал бьет родник.

– В деревне Уильяка Уму?

– Я сказал, ты слышал, – произнес Оротана и повел своих воинов в обход селения.

Шелтон вернулся на лесную тропу и зашагал к речке. Любопытство по поводу странного визитера и его связей с араваками не так уж мучило капитана, важнее было другое: Уайнакаури приплыл с севера, может быть, из Лимы, и наверняка что-то знал о флотилии и подвигах Дэвиса. Прошло почти пять месяцев, как Шелтон его покинул, и за этот срок самозваный адмирал мог натворить немало. Скажем, потопить двадцать галионов, ограбить десять городов и вселить в испанцев такой ужас, что они выставили стражей на берегу через каждую милю. Не исключалось, что в прибрежных водах патрулирует испанский флот, что с фортов палят по всякому чужому судну без предупреждения, а в глубине страны все дороги и перевалы охраняются солдатами. Такие подробности, учитывая предстоящий поход в горы, были бы совсем не лишними.

Добравшись до деревушки у скал, капитан обнаружил там почти всю команду шлюпа. Здесь было необитаемое строение побольше прочих, на высоких сваях и с галереями по обе стороны дома; около него и суетились мореходы – кто очищал стены от лозы и лиан, кто сгребал и жег мусор, кто тащил в дом корзины и сундуки, а двое, забравшись на крышу, стелили свежие пальмовые листья. За работой наблюдал высокий темноволосый мужчина в бархатном, с кружевами камзоле; золотая цепь, сверкавшая на его груди, дорогие перстни и шпага, рукоять которой была отделана изумрудами, ясно намекали, что он человек небедный и тут было бы чем поживиться старому пирату Батлеру.

Завидев Шелтона, незнакомец упругой походкой двинулся ему навстречу, учтиво склонил голову, изящным жестом развел руки в стороны и произнес на превосходном испанском:

– Дон Антонио Луис Мигель Педро де Сармиенто к вашим услугам. Вы, должно быть, с того судна, которое бросило якорь в северной бухте. Англичанин, я полагаю?

– Англичанин, – подтвердил Питер и после паузы промолвил: – Что же вы, кабальеро, не хватаетесь за шпагу и не зовете на помощь своих людей? Кстати, мои пистолеты заряжены.

– Мои тоже, – с усмешкой сообщил предполагаемый враг. – Но вы ошибаетесь, принимая меня за испанца. Я одет на их манер, как они, я говорю на их языке, хожу к мессе и владею клинком не хуже любого испанского дворянина, но я испанец только наполовину. А это большой грех, сеньор! Гораздо больший, чем просто не быть испанцем!