Первый особого назначения - [71]
— Нет, не знакома.
— Тогда зайдите в двадцать девятый дом. Живет там любитель музыки Игнат Култыгин.
— А, это тот, что купил себе на прошлой неделе радиолу?
— Он самый. И вот не стало жильцам спасения от этой музыки. Как придет с работы, так поставит свою «ораолу» на подоконник и заводит «Ландыши».
— Игнат, это уж не про тебя ли? — обернувшись, окликнул Тихон Фомич сидевшего позади чубатого парня лет двадцати трех.
Попало от Женьки с Шуриком и скандалисту Сапелкину, который сердито зафыркал, и жильцам шестой квартиры дома номер двадцать один, где соседи вечно ссорились между собой, и многим другим. Зрители хохотали и хлопали в ладоши. Их, кажется, особенно потешало то, что в порыве вдохновения «Иван Иванович» и «Иван Никифорович» не замечали, что усы и борода у них отклеились и болтались под носом и на подбородке.
Вспотевших и возбужденных «артистов» проводили дружными аплодисментами. Они выходили на вызовы зрителей три раза, уже без бороды и усов. Степка, стоя у двери, видел, что Севка, а с ним Гошка Рукомойников тоже хлопают в ладоши изо всех сил.
— Успокойтесь, товарищи! — убеждал зрителей Андрей. — Программа у нас большая.
— Пускай еще расскажут! — гремело в красном уголке.
— Про Миргород!
— Про Ивана Ивановича и Ивана Никифорыча!
Наконец понемногу зрители успокоились, и Андрей сказал:
— В нашем отряде много талантов. Артистов вы видели только что. Какие у нас художники, могли убедиться, прочитав нашу стенную газету. А сейчас вы увидите, что делают наши юные техники. Перед вами выступит пионер Олег Треневич с демонстрацией своей механической черепахи.
Из двери отрядной комнаты вышел Олег. Лицо его было пунцовым. В руках он бережно нес черепаху. Высунувшись из двери, ребята смотрели во все глаза.
— А вдруг она не поползет? — волновалась Таня. — Вдруг испортится?
Но черепаха не испортилась. Олежка поставил ее на пол и нажал какую-то кнопку. Зрители в задних рядах стали подниматься со скамеек и стульев, чтобы лучше видеть. На передних кричали, чтобы убрали головы. Черепаха тихо зажужжала и поползла. Она ползла медленно, как и полагается ползти черепахе, но только не двигала лапками. Олег вытащил из кармана фонарик. Он еще вчера попросил Пончика принести его с собой на концерт. Зажглась лампочка. В рядах зрителей послышалось изумленное аханье. Пятясь впереди черепахи, Олег нес перед собой зажженный фонарик, и черепаха послушно ползла за ним, поворачивая то вправо, то влево.
— Как живая! — в восторге воскликнул кто-то.
— Сядьте там! Не видно!
Но совершенно невероятный восторг зрителей вызвало умение черепахи обходить препятствия. Никто из них не знал, как черепаха устроена, и потому это показалось чудом. Даже Степка, который знал про фотоэлементы, не мог удержаться от изумленного и восторженного восклицания. Олег внезапно выключил фонарик и сел перед черепахой на пол. Она теперь ползла прямо на него. Лицо у Треневича было таким напряженным, словно он про себя уговаривал черепаху выполнить его приказания. Черепаха медленно ползла к Олегу. Казалось, она вот-вот уткнется в его колени. Но вдруг внутри у нее что-то негромко щелкнуло. Этот щелчок был слышен в наступившей тишине. Тотчас же она повернула в сторону и поползла прямехонько на зрителей. Старушки, сидевшие в первом ряду, засуетились и стали поднимать ноги.
— Не бойтесь, она обойдет! — крикнул им Олег.
И действительно, черепаха приостановилась, словно задумавшись, а затем повернула назад, к Олегу. Этот маневр вызвал взрыв аплодисментов. Кто-то крикнул весело:
— А летать она не может?
Но тут, к великому огорчению Олега, внутри у черепахи что-то испортилось. Она стала кружить на одном месте, отказываясь подползать на свет, а когда Олег опять встал перед нею на колени, уткнулась в них и остановилась, будто бы тихонько жаловалась своему хозяину на что-то, что было известно только ей одной.
— Замыкание! — упавшим голосом сказал Олег.
— Ничего, ничего! И так здорово! — подбадривали его зрители. — Молодец, изобретатель!
Олег, огорченный, вбежал в отрядную комнату.
— Так и знал, что сопротивление перегорит, — говорил он, торопливо вывинчивая маленькой отверткой какие-то шурупы и снимая коричневый в разводах панцирь. — Надо, значит, больше ставить…
Ребята, окружив его, разглядывали хитроумный механизм.
— Ничего, починишь, — с уважением произнес Лешка. — Если надо, я помогу.
В комнату вошел Андрей.
— Братки, это что же? Там зрители волнуются. Степа, кто сейчас выступает?
— Таня. Поет, — спохватившись и заглянув в листок бумаги, ответил Степка. — Я сейчас объявлю.
Таня спела две украинские песни, Вовка прочитал басню Крылова, выступили и Лешка с Костей, показав акробатический этюд а Олежка все возился со своей черепахой. Лицо у него было удрученным.
А концерт продолжался.
— Стих собственного сочинения прочитает наш пионерский поэт Евгений Зажицкий! — объявил Степка.
Оказалось, что об этом номере не знал никто, даже Андрей. Женька сказал ему о том, что хочет прочесть свое стихотворение, вернувшись в отрядную после выступления с Шуриком.
— Свое? — переспросил командир. — Когда же ты сочинил?
— Ночью, — ответил Зажицкий. — Проснулся и все в уме сочинил. А утром записал. Я читал у Маяковского. В статье «Как делать стихи». Он тоже так иногда сочинял.
