Первый матч - [11]

– Спасибо, после сегодняшнего я эти яйца видеть не хочу! – парень передернулся. – А вот вернется мама из рейса, и нам серьезно влетит.

– Не нам, а тебе. Кто у нас голы пропускал? – возразил отец не слишком уверенно, но все же пошел за тряпкой.

А Семен в это время подобрал газету, послужившую сегодня источником несчастья, и взгляд его упал на дату.

– Пап! – заорал он во всю мощь молодых здоровых легких. – Так газета твоя от первого апреля! Про Руа – это шутка!

– Что, правда? – Отец заглянул в комнату, почесал затылок и снова вздохнул. – Ну… – наконец сказал он, – давай, помоги с уборкой. И… не говори ничего маме, ладно? Ек-макарек, кто же знал, что они так шутят?..

* * *

За окном было белесое, подернутое снежной завесой утро. Город просыпался медленно и неохотно. Но Миша Пономарев, напротив, вскочил с кровати абсолютно бодрым.

Вчера был неплохой вечер. Он много ездил, развозя заказы, а в завершение получил от шефа конверт с деньгами. Как раз очень кстати. Это первая приятность. А вторая… Вторая – та, что сегодня он увидит Алину Морозову. Заглянув вчера в расписание тренировок фигуристов, он убедился, что сегодня девушка будет занимать лед за час до них. Значит, можно постоять немного, глядя на изящную девичью фигурку, легко выписывающую всякие сложные пируэты и прыжки, называемые очень смешно – тулупами.

Бабушка уже встала. Они быстро позавтракали. Пора выходить в школу и на тренировку. Миша стал собирать амуницию и вдруг понял, что коньков на привычном месте нет.

– Ба! – крикнул Миша. – Ты мои коньки не видела?

– Может, в комнате? – предположила она, тоже заглядывая в старенький обшарпанный шкафчик, стоящий в прихожей.

– Нет их там!.. – Пономарев нахмурился. – Вчера я, как всегда, их в угол поставил, вместе с сумкой, прежде чем идти на работу… Погоди… А отец случайно не заходил?

Бабушка вздохнула.

– Как же, заходил, ирод. Деньги просил.

– А ты? – насторожился Миша.

– Не дала, конечно. Кто же ему даст?!

– А он что, в мою комнату заглядывал?..

Подозрение было таким нехорошим, что все внутри у Миши сжалось.

Бабушка схватилась за грудь и покачала головой.

– Может, найдутся еще коньки, Мишенька?.. – проговорила она с надеждой.

– Может, и найдутся.

Искать было бесполезно. Увы, но такое уже случалось в их жизни, что отец уносил какую-то вещь, чтобы продать ее и купить себе бутылку.

«Все пропало», – понял Миша, и утреннее хорошее настроение испарилось без следа.

* * *

Эта ссора с родителями выглядела глупо. В глубине души Саша Костров и сам понимал, что в конфликте была и его вина. И родителей жалко, и слова тренера про то, что дом – это тыл, и если в тылу плохо, то и на площадке ничего не выйдет, звучали резонно. А еще Саша очень соскучился, хотя не желал признаваться в этом даже себе.

В общем, выйдя с утра из квартиры Макеева, где впервые за эти несколько дней спокойно проспал целую ночь, парень без сомнений направился к дому.

Как и тем вечером, когда он уходил отсюда, Саша не стал дожидаться лифта. Воспользовавшись лестницей, он буквально вбежал на свой этаж, с замирающим сердцем открыл дверь квартиры и… чуть не столкнулся с отцом, в руках у которого была новенькая хоккейная клюшка!

– Кто там? – послышался из комнаты голос матери.

И, пока отец и сын смотрели друг на друга, она уже выбежала в холл и бросилась в объятия сына.

Это было так хорошо и правильно, что Саша сглотнул, чувствуя подступающие к глазам слезы. С минуту отец еще глядел на жену и сына, а потом, широко раскинув руки, обнял их обоих.

И вся та ледяная стена отчуждения, что вдруг возникла между ними, плавилась теперь, как плавится лед с наступлением настоящей весны.

* * *

Надо ли говорить, что на тренировку Саша Костров пришел, словно прилетел на крыльях.

Я, конечно, заметил его новую клюшку. Никаких вопросов не требовалось, чтобы понять, что у Кострова все хорошо. Я только подмигнул ему – разумеется, когда никто из ребят не видел, и Саша расплылся в довольной улыбке.

То, что ситуация разрешилась так благоприятно, было хорошо, тем более что сегодня мне предстояло нелегкое дело. Сорняки нужно полоть с корнем, не жалея. Поэтому, проанализировав каждого из игроков, я составил список тех, кто мешает работе команды, и был намерен огласить его на сегодняшней тренировке. В число исключенных попадал и Петровский, отец которого обеспечивал команду соляркой. Смешной отец Бакина был прав: нужно очистить коллектив от всех блатных, какое бы недовольство это ни вызвало у второго тренера и спортивного директора, изо всех сил радеющих о финансовых интересах команды.

Кандидатов на убывание получилось шестеро. Правда, вскоре к ним прибавился и седьмой. Миша Пономарев. Он умудрился явиться на тренировку без коньков, объяснив это тем, что коньки украли в автобусе. Жалкое оправдание, какое-то детское. Настоящий хоккеист никогда не выпустит из рук свой инвентарь, а в команде ротозеям не место. Жалко ли мне Пономарева? Я не имею права на жалость, когда передо мной стоит задача спасти команду. Оставишь слабое звено – и порвется вся цепь.

Оглашение этого решения, конечно, вызвало в команде волнение. После тренировки ко мне подошел Егор Щукин. Капитан команды, бледный, но решительный, объявил мне в глаза, что не согласен с моим поступком. Хороший парнишка, храбрый.