Первый из первых, или Дорога с Лысой горы - [6]

Таким образом удивлению Дикообразцева, когда он осознал, что действительно провел ночь в обществе Слюняева, границ не было.

Он просто не знал, что сказать.

И первым заговорил Слюняев:

— Э-э-это когда же я вчера к вам вперся, Сан Саныч? Надо же так надраться! Ничего не помню… Нет, вру!

Помню, что начали мы в обед, с Мазюкиным, в Доме кино… Бутылку какого-то коньяка, будто бы армянского, грохнули, сверху двумя монастырскими избушками полили, — смущенно улыбаясь, вспоминал киновед медленно. — Потом перебрались в Дом интернационализма, где встретили Кружевского. Вы знаете Кружевского, Сан Саныч? Дикообразцев озлобленно помотал головой.

— Правда? — удивился Слюняев. От воскресших вос поминаний его распирало. — Ну, дизайнер с керамичес кого! Высокий такой и сутулый, как рыболовный крю чок наоборот. Нет?.. С ним мы ударили по «абсолюти ку», Кружевский угощал, и зачем-то погнали в «Березо вую рощу»… Кто бы сказал, зачем? — киновед пожал плечами. — В «Березовой роще» встретили страшенную девицу, эдакого гренадера в юбке… А-а-а, вспомнил! — обрадованно шлепнул себя по коленям Слюняев. — У Кружевского с этой девицей встреча была назначена, Вот! Точно!.. Там мы начали с жутко пряного красного итальянского вина, но после того, как Мазюкин на весь зал заявил Кружевскому, что с большим удовольствием затащит к себе в постель козу, чем эту гренадершу, Кру жевский девицу из-за стола выгнал, получил от нее по харе и заказал «Столичной»… Что было дальше… — Слюняев страдальчески наморщился, — хоть убейте, не помню. Как я у вас-то оказался, Сан Саныч?

Змеино усмехнувшись, Дикообразцев сказал:

— От смеси, которую вы вчера приняли, ноги отва литься могут, не то что память пропасть!

Александр Александрович лишь на секунду задумался, прикидывая, что бы такое поязвительнее влупить Слюняеву, но и этой секунды вполне хватило для того, чтобы японский аппарат факсимильной связи желчно зашипел и высунул белый язык, который при ближайшем рассмотрении оказался концом спрятанной в аппарате ленты.

Оторвав «язык», Дикообразцев поднес его к лицу и прочитал напечатанное на нем сообщение.

Сообщение помещалось под фирменной шапкой министерства по делам кино, и в нем говорилось следующее:

«Президентом фестиваля актеров российского кинематографа назначается сэр Девелиш Имп, которому предоставляется неограниченная свобода в определении программы фестиваля.

Сэр Девелиш Имп уже выехал в Тверь автомобильным кортежем и прибудет к 12.00 текущего дня.

Все службы фестиваля, включая исполнительную дирекцию, переходят в полное подчинение сэра Девелиша Импа».

Подписано было сообщение заместителем министра. Тем самым, который курировал фестиваль.

Дикообразцев остолбенел.

И остолбенел настолько выразительно, что неопохмеленный киновед рискнул оказаться рядом с ним и прочитать факсимильное сообщение.

А прочитав, издал вопль индейца, впервые столкнувшегося с белым человеком.

— Сам Девелиш Имп?! — с обезьяньим восторгом, пробившим его до пяток от фигурировавшего в сообще нии имени, воскликнул Слюняев.

Отошедший от остолбенения Дикообразцев поднял на него взгляд, исполненный желчи: — Кто он?

— Э-э-э… — ответа у киноведа не было. Никакого.

Но не успел он удивиться тому, что так обрадовался одному упоминанию имени человека, которого не знал, как четко сформулированный ответ в его голове появился:

— Сэр Девелиш Имп, американец, потомок одной из древнейших аристократических фамилий Европы, счи тается гениальным режиссером, возглавляет всемирную ассоциацию кинопродюсеров. Мультимиллионер, меце нат, семьи не имеет, живет замкнуто, ни на одну церемо нию вручения Оскара, ни на один из кинофестивалей, куда его приглашают постоянно, не являлся.

Оттарабанив без запинки, словно учил текст всю ночь, Слюняев замолк, самому себе изумляясь.

— Вы уверены? — злясь, что вынужден обращаться к Слюняеву вроде как за помощью, раздраженно выдавил Дикообразцев.

Слюняев всплеснул руками:

— А как же, Сан Саныч?! Мне ли не знать, кто такой Девелиш Имп? Это же нонсенс!

— Но если он американец, то почему его здесь, — Дикообразцев покосился на листок с подписью замминистра, — именуют сэром.

И ведь не исчез никуда, не испарился проклятый листок. Вот он, пожалуйте бриться…

— Титул сэра парламент Великобритании присвоил мистеру Девелишу Импу за огромный вклад в развитие англоязычного кинематографа, — снова с неведомо чьей мгновенной подсказки по-пионерски бодро отрапортовал Слюняев, — Значит, он действительно такая важная персона? — обреченно спросил Дикообразцев, прекрасно понимая, что это так.

— Не то слово! — радостно заверил его киновед, сияя глазами. — Девелиш Имп — живая легенда. Авторитет номер один в современном кино. И то, что он к нам приезжает, это сенсация, ну, я не знаю, какого масштаба. Всемирного!.. Я же говорил, что Имп ни на вручение Оскаров ни разу не явился, ни в Канны, ни в Венецию. И вдруг — к нам. Вы понимаете, что это значит?.. Это значит, что наш фестиваль взлетел сразу до уровня «А». Или… или даже выше! Это значит…

Дикообразцев киноведа не слушал. Он думал не о новом замечательном уровне фестиваля, а о новых неожиданных и ненужных заботах, которые, можно сказать, уже свалились ему на голову.