Первый император. Эндшпиль - [3]

Однако фон Эммих решил не ждать полного сосредоточения осадного парка и испытать в боевых условиях метод ускоренной атаки крепости, предложенный баварским генералом фон Зауером.

Поэтому, едва солнце приподнялось в небе, чтобы артиллеристы могли наблюдать цели, загрохотали орудия. Пушки, в полном соответствии с идеями Зауера, обстреливали ближайшие к ним форты шрапнельными снарядами, чтобы затруднить передвижения внутри ограды укрепления. Легкие же и тяжелые гаубицы били по полевым укреплениям, занятым бельгийской пехотой. Эффективность обстрела фугасами из стопяти- и стопятидесятимиллиметровых орудий повышалась и из-за слабого учета бельгийцами опыта недавней русско-японской войны. Именно там было впервые наглядно продемонстрировано, что наземные укрепления типа редутов и люнетов под огнем современной артиллерии с ее мощными снарядами превращаются из укрытий в ловушки для войск. Не прошло и четверти часа, как наблюдавшие за работой артиллерии генералы приказали начать штурм. И передовые густые цепи пехоты, вслед за которыми шли колоннами поддержки устремились вперед. Орудий продолжали грохотать, вселяя в сердца идущих почти как на параде пехотинцев в фельдграу и синем, что бельгийцы уничтожены и подавлены… Но тут в фортах начали подниматься башни с орудиями, а замаскированные и потому уцелевшие от поражения пулеметы уже открыли огонь. Одновременно из окопов, которые все же были вырыты, пусть и в недостаточном количестве, и прекрасно защитили сидящих в них бойцов, начали стрелять залпами из винтовок. В атакующей стрелковой цепи германцев начали появляться обширные разрывы. В колоннах, попавших под огонь, выкосило первую шеренгу. Но германские солдаты, подчиняясь командам уцелевших офицеров и унтеров, продолжали идти вперед, словно не обращая внимания на крики раненых и дергающиеся в агонии тела. Но вот раздался грохот выстрелов неприятельской артиллерии. К стрелковому огню добавились облачка шрапнели, а свои орудия неожиданно прекратили огонь.

Пехота, как оказалось, уже потрясенная понесенными потерями, под шрапнельным огнем залегла, а к артиллерийским батареям побежали посыльные. Но большинство орудий стояло на открытых позициях, в зоне обстрела дальнобойных орудий фортов. Поэтому ответного огня от поддерживающей артиллерии пехота не дождалась и, пролежав под свинцовым дождем несколько минут, побежала. Бельгийцы тотчас же прекратили стрельбу.

Остановить бегущих и заставить их слушаться уцелевшим в бою офицерам удалось только перед позициями батарей. На которых, надо признать, трупов валялось относительно немногим меньше, чем на полях перед фортами. А кроме убитых, позиции артиллерии «украшали» множество разбитых орудий и туши убитых лошадей.

Окончательно полный порядок навели только ближе к вечеру. Что не помешало не участвовавшим в атаках кавалеристам и нескольким пехотным полкам переправится через Маас и за ночь завершить полное окружение крепости.

Но до того, как уланы перерезали телеграфные провода, соединяющие Люттих с Брюсселем, корреспондент «Сан» Джошуа Браун успел передать в редакцию газеты телеграмму с описанием первого штурма крепости. Знаменитую телеграмму «две тысячи слов», так как заплатил он именно за такое количество слов в тексте. В ней цитировались неоднократно потом публиковавшиеся слова одного из пулеметчиков, участвовавших в отражении атаки: «Немцы шли на нас, казалось, плечом к плечу, цепь за цепью, и, как только одни падали, сраженные пулями, на их месте возникали другие, чтобы тут же упасть и пополнить собой все возраставшее перед нами жуткое нагромождение из мертвых и раненых».

Генерал фон Эммих решил снова атаковать, теперь уже ночью. Планировалось под покровом ночи пройти линию внешних фортов и на рассвете занять укрепления. Каждая колонна наступала по своему направлению, пользуясь фортовыми дорогами, проходящими между фортами. Вслед за передовыми дозорами, разведывавшими путь, шли главные силы колонн. Винтовки были не заряжены. Огонь разрешалось открывать только по команде офицеров. Для распознавания своих на левый рукав мундира каждого пехотинца надели белые повязки и все войска при встрече должны были произносить пароль «Кайзер». Темная осенняя ночь и разразившаяся над районом боев гроза, казалось, должны были помочь успеху наступления. Однако расчет германского командования на внезапность не оправдался. Первые атаки, направленные в промежутки между фортами, были отбиты. Лишь на одном направлении германцы подошли к городу и им удалось захватить старый форт Шартрез, расположенный на окраине Льежа. Обстрелянное до этого сосредоточенным огнем всех имевшихся батарей двадцатиодносантиметровых мортир. Оказалось, что построенные в прошлом веке и рассчитанные на сопротивление старым чугунным снарядам с менее мощной взрывчаткой, укрепления не могут противостоять огню современной артиллерии. Полуразрушенное, не имеющее не единого пулемета, укрепление пало к утру. Однако ценой этого успеха стали большие потери атакующей пехоты, из полка осталось всего три потрепанные роты.

Прибывший наутро командующий Первой армией генерал фон Бок, оценив результаты и понесенные потери, приказал прекратить атаки и приступить к подготовке «артиллерийского штурма». Во второй же половине следующего дня к крепости прибыли части «Толстушки Берты». А вслед за ними – и двадцативосьмисантиметровые мортиры. Несколько дней ушло на сборку и установку орудий. Их устанавливали на укрытых от обстрелов крепостной артиллерии позициях. Корректировщики занимали наблюдательные посты. Затем на тележках к орудию подтаскивали снаряды и заряды, десятки солдат с помощью разнообразных приспособлений впихивали их в зарядную камору. Огромные бочкообразные стволы, с торчащими над и под ними цилиндрами амортизаторов, поднимались на заданный угол возвышения и артиллеристы, одев на уши, глаза и рот специальные повязки, укрывались в стороне от орудия… раздавался ужасающий грохот, земля содрогалась, как при землетрясении, в домах по всей окрестности вылетали стекла и гигантский снаряд отправлялся к цели. Защитники крепости, даже за бетонными стенами слышали грохот и душераздирающий вой снарядов. С каждым взрывом они чувствовали, что снаряды ложатся все ближе и ближе к стенам. Затем следовало попадание. Надежные, несокрушимые на вид бетонные перекрытия лопались, как стеклянные стаканы от удара о землю. Людей разрывало на куски, заваливало, убивало летящими обломками. Огонь, грохот и удушающий пороховой дым наполняли казематы. Солдаты доходили до истерики, обезумев от ожидания следующего выстрела. Нескольких дней и нескольких сотен снарядов хватило, чтобы крепость, о которой писали, что она продержится вечно, сдалась. Комендант крепости генерал Леман, командовавший обороной до последнего, получивший контузию в результате обстрела, был захвачен в бессознательном состоянии в плен на развалинах форта Лонсен. Часть пехотных батальонов, в основном из состава карабинерного и гренадерского полка, и уланы, вырвались из окружения, прорвав оборону не ожидавших удара из крепости германских частей. Преследуемые в первую очередь немецкими кавалеристами, героически отбиваясь, но неся большие потери, остатки гарнизона Льежа все же сумели отойти к оборонявшимся на реке Диль главным силам бельгийцев.