Первый и последний - [7]

Глава 6

– Погоди, не тараторь, – просит Триша, пока я останавливаюсь перевести дыхание. – Когда, говоришь, тебе предложили этот контракт?

– Три дня назад.

– И сколько времени дали подумать?

– Мы не обговаривали время, просто я взяла его подумать.

– Господи, о чем здесь думать, Долли? – практически кричит Триша.

– Меня слишком сильно тянет к нему, Триш, – уныло объясняю я.

– И что в этом плохого? Вы отлично проводили вместе время после выпуска.

– Я как будто знаю его миллион лет и вижу впервые одновременно. Он такой… Ты бы его видела. Даже сейчас рассказываю тебе о нем, а в голову лезут такие мысли.

– Ну это же здорово, Долли. Сколько можно наказывать себя целибатом?

– Триша, ты не понимаешь.

– Да, ты права, – устало соглашается подруга. – Я не понимаю и вряд ли когда-нибудь пойму, Доллс. Потому что ты молодая, красивая, умная женщина, но добровольно запираешь себя на замок.

– Ладно. Расскажи лучше, как там твои детки.

– О, пинаются.

– Адам еще не подал на развод?

Триша заливисто смеется.

– Нет, но он на грани. Вчера мне захотелось креветок.

– Ох, и проблема.

– В час ночи.

– Да вы живете в городе, который никогда не спит. Заказала и тебе доставили.

– Только я хотела в темпуре и клюквенном соусе.

– Ну?

– Ресторан, в котором это подают, закрывается к полуночи.

– А доставка у них не круглосуточная?

– Не-а.

– И как вы выкрутились?

– Он заказал креветки, а сам побежал в магазин за соусом.

– И?

– А когда принес соус и привезли креветки, я уже крепко спала.

– Но с утра-то ты их съела?

– Нет. Затошнило от одного вида.

– Выбросила?

– Ну, да. – Триша вздыхает. – Слушай, мне так стыдно иногда. Я веду себя, как сука. Или просто идиотка какая-то.

– Это сладкое слово «месть». Адам потрепал тебе нервы и ты отыгрываешься.

– Самое страшное, что я не осознаю, какой дурой выгляжу, пока все не заканчивается. Ну, то есть, я требую креветки, ною, довожу его до белого каления. А потом, когда он удовлетворяет мою просьбу, хочется извиняться за то, что выкручивала ему мозги, потому что понимаю, насколько странно и глупо себя веду.

– Это беременность.

– Ох, надеюсь, с рождением близняшек этот ужас закончится. Ну так что ты собралась отвечать красавчику Дрю?

– Не знаю, правда. Мне очень хочется поработать над таким проектом. Это динамика, понимаешь? Неподдельные чувства, живые. Не съемки в павильоне, а движение, постоянно сменяющиеся естественные декорации.

– И тебя останавливает только то, что ты слишком тяготеешь к Дрю?

– Я боюсь, Триш.

– Чего?

– Опять влюбиться в него.

– Ты не сильно страдала в колледже без него.

– Но буду страдать теперь, я знаю. Я не способна подарить счастье взрослому мужчине.

– Ох, Долли, ты дуришь. Сама себе надумываешь проблемы. Прекрати и делай так, как делала всегда: пей жизнь крупными глотками, Доллс.

– Хорошо, – отвечаю я. – Мне пора. Люблю тебя, детка.

– И я тебя, Доллс.

Наклоняюсь к рулю и упираюсь лбом в гладкую кожаную оплетку. Триша права. Я никогда не позволяю себе думать дважды, и кайфую от этого состояния. Мне нравится то, что я позволяю себе быть безрассудной и плыть по течению, получать удовольствие от каждого – даже самого незначительного – приключения. Почему бы и сейчас не поступить так же? И, словно провидение смеется надо мной, телефон разражается мелодией, которую я когда-то давно установила на звонок Дрю. Со времен школы я сменила три телефона. Но каждый раз, перенося контакты в новый, я снова качала «First love song» Люка Брайана. Знаю, банально и по-детски. Но не могла поступить иначе, потому что это было в некоторой степени наивно и казалось таким романтичным.

– Алло, – отвечаю на звонок.

– Доллс, привет. Это…

– Дрю, – заканчиваю за него.

– О, признайся честно: узнала по голосу или все еще хранишь мой номер? – спрашивает он, а я слышу, как он улыбается.

– Ты не поменял его со школы.

– Как дела?

– Хорошо. А твои?

– Долли, не буду притворяться, что позвонил, просто чтобы справиться о твоих делах. На самом деле я хочу узнать, готова ли ты подписать контракт.

– То есть, мои дела тебя не интересуют? – спрашиваю я дразнящим тоном.

– Еще как интересуют. И в туре я планирую очень подробно расспросить тебя обо всем, что произошло за эти десять лет. Ты себе не представляешь, с каким нетерпением я жду этого времени.

Его слова греют меня изнутри. Он тоже хочет общения, нуждается в нашем новом сближении.

– Тогда почему не спрашиваешь сейчас?

– Потому что хочу смотреть в твои глаза, когда ты будешь рассказывать, – неожиданно серьезным голосом произносит Дрю.

– Но если так и случится, то не раньше, чем через месяц.

– Я готов потерпеть. Но не хочу урывать час в каком-нибудь ресторане между встречами. Хочу удобно расположиться на диване в своем автобусе, чтобы слушать тебя всю ночь напролет.

– Уверен, что в моем рассказе будет что-то интересное?

– Даже если ты будешь описывать каждый метр пленки, на который снят один из твоих фильмов, мне скучно не станет, я уверен.

– Тогда я опишу все свои фильмы и ты уснешь, не дождавшись конца рассказа.

– Ох, малышка До, я даже не знаю, что должно произойти такого, чтобы я уснул рядом с тобой.

На меня падает тень, и я вздрагиваю. Перевожу взгляд на человека, стоящего у моей машины и хмурюсь. Дилан стучит указательным пальцем по спортивным часам на своем запястье, намекая на то, что мне пора выходить из машины. Я показываю ему, чтобы минуту подождал.