Первый гром и первая любовь - [11]

- Мне заведувачку, - сказал мужик.

- Это я, - робко отозвалась Дина.

- Ты? - Он презрительно скривил тонкие губы. - Вот дамки-козыри, давай таскай!

Под койками лежали матрацы и тонкие перовые подушки без наволочек. Понурая лошадь мотала длинной шеей и скалила зубы. Дина испугалась.

- Ну стерьва! - крикнул возница. - Чистой воды Горпына-зараза.

Когда перетаскивали подушки, он пробормотал:

- Дождався Демченков пуховиков...

- Демченков? Это хозяин дома? Который уехал? - с интересом спросила Дина, запыхавшись и прижимая к груди сразу три подушки.

- Уехал, - передразнил ее мужик, - выслали его. Раскулачили! Какой был хозяин! Стой, стерьва!

Злоба кипела в нем.

- Все у него позабирали... Какие были кони! Всех в колгосп согнали, в конюшню. И на замок. Тут и пустили красного петуха. Зайнялось со всех сторон. Што было. Все кони пропали. От эта стерьва, Горпынина кляча, осталась. Коло сельсовета она стояла. Вот теперь и хозяйнуем с ней, да еще с такими клячами.

- Но кто поджег конюшню?

- Кто знает, - неохотно ответил он, - засудили Демченкова. Вот такие дамки-козыри получаются. Жинка его убежала из села, а мать родная в этой печи и померла. Так ее раздуло, что ледве* вытащили...

______________

* Ледве - едва.

- В печи? Вон в той?

Глаза у Дины округлились, голос задрожал, чем она, видимо, доставила большое удовольствие мужику.

- А ты... из этих... комсомольцев?

- Да...

Нелегко досталось ей это "да". Было ясно, что собеседник отнюдь не пылает симпатией к комсомольцам. Однако, когда телега тронулась, Дина готова была бежать вслед за возницей, так страшно стало ей оставаться тут одной.

Давно затихли шум колес и ругань мужика, а Дина все стояла посреди двора, не решаясь войти в дом. Так вот куда она попала, в настоящее кулацкое гнездо!

Вокруг застыла тишина, не прежняя, успокаивающая, а коварная, наполненная предательскими шорохами, готовая мгновенно взорваться. Под мертвенным лунным светом, точно живые, шевелились ветви деревьев, едва слышно шуршала трава. Внезапно над головой с шумом пролетела летучая мышь. Дина почувствовала, как что-то оборвалось в ее груди. Хотела броситься в дом, но мысль о страшной печи, в которой умерла старуха, заставила ее отпрянуть. Прочь, прочь от проклятого места! Она ринулась в темноту, в сад.

Дина бежала, налетала на деревья, спотыкалась, падала, не чувствуя ушибов и царапин, снова неслась вперед. Ее спина вдруг приобрела странную чувствительность, спиной она ощущала присутствие кого-то враждебного, преследующего ее по пятам. Временами она замирала, прислушивалась, но стук в груди и ушах заглушал все остальные звуки.

Кончился сад, в лицо дохнуло сыростью, невидимая дорожка неслась вниз, под ногами захлюпало. Дина остановилась, ей почудилось, будто она попала в болото, но тут из-за облаков выглянул лунный серпик, и Дина увидела перед собой спокойную, величественную реку с трепещущей дорожкой лунного света. Берега щетинились темными островерхими камышами, над которыми склонились вербы с изогнутыми стволами. Безмятежным покоем веяло от реки, камышей и луны. Дина вздохнула и в изнеможении опустилась на землю. Ей необходимо было хоть немного отдышаться, прежде чем она совсем уйдет отсюда. Ах, зачем она не послушала папу и поехала сюда?

Дина прилегла на мягкую прохладную траву, не помнила, как смежились веки.

Коротка летняя ночь. Вскоре забрезжил рассвет. Дина задрожала от холода и проснулась.

Медленно растворялась ночь в свете зарождающегося дня. Она отступала в гущу косматых ив, запуталась в осоке, поползла по ямкам, забивалась в овражки, но неумолимый рассвет настигал ее, и ночь растаяла.

ВСТРЕЧА

И вдруг чудо: на влажную, остывшую землю хлынул солнечный свет! Он лился широкой струей, побеждая туман, отгоняя холод и страхи. Все ожило! Засверкала чистой водой река, засияли сочной зеленью прибрежные камыши, изогнутые ивы опустили в прозрачную воду свои тонкие и длинные ветви.

Впервые в жизни увидела Дина рассвет. Вся красота зарождающегося прекрасного дня принадлежала ей...

- О-го-го! - закричала Дина и поразилась, так сильно зазвучал голос. О-го-го! - снова крикнула она и побежала к реке. Она зачерпывала воду ладонями, плескала себе на шею, лицо, повизгивала от холода. Приникнув ртом к воде, пила и пила, пока не заломило зубы.

Вдруг она явственно услышала свое имя.

- Ди-на, Ди-и-и-на, - неслось будто с противоположного берега.

Ее ищут. Голос мужской. А вдруг вчерашний возчик? Может, он всю ночь ее караулил и вот теперь решил...

- Ди-на, - снова, уже ближе, услышала она. Да это же шофер, Петренко! Ну конечно, он!

- Я тут... Тут я! - закричала Дина и побежала на голос.

Запыхавшись, она чуть не столкнулась с Петренко и каким-то хлопцем, которого не успела разглядеть.

- Динка, ты живая! - вскричал Петренко. - Где же ты ховалась?

Дина с трудом переводила дыхание, рот ее был полуоткрыт, но глаза за стеклами кривых очков глядели весело; чистые карие глаза смеялись, точно говоря: "Видишь, жива!"

- Оця птаха и есть заведувачка! Дэ ты так обшарпалась?

Еще вчера его раздражали ее чистенький, интеллигентный вид, очки. Потом она по-товарищески поделилась с ним хлебом, и он снова озлился на то, что она видела его слабость. А вот теперь девчонка стала близкой, своей. Почему, он сам не мог понять. Однако где она так ободралась, будто собаки ее таскали? А может, приключилась настоящая беда? Нет, глядит весело...