Первый День Службы - [154]

— Витя, ты что, уже спустил? — вдруг удивленно спросила Натка.

— Да, почти! — не то простонал, не то прорычал Шпала.

— А почему у меня там мокро?

Витька вынул Член, провел ладонью по его концу и поднес ее к глазам. Он не был человеком сентиментальным, но на сей раз испугался: ладонь вся сплошь была в обильной крови. Шпала выскочил из-за сарая на свет уличных фонарей и увидел что конец его члена превратился в булаву Богдана Хмельницкого. Какое-то бесформенное, кровавое месиво, из которого в разные стороны фонтанчиками брызгала кровь. Этакая дождевальная установка. Витьке стало дурно. «Не хватало еще скончаться при исполнении полового акта!» — пронеслось в голове. Ему представилась надгробная мраморная плита с эпитафией, выбитой на ней и покрытой золотом: «Погиб при исполнении половых обязанностей!» И рыдающих вокруг молодых женщин. Теряя равновесие, Шпала сел на что-то.

Подбежала Натка. Увидев Витькин конец, она вскрикнула и схватилась за голову:

— Что это?

— Не видишь, балдею! — выдавил некое подобие улыбки Шпала.

Наконец у него хватило самообладания взять в руки: в одну свои эмоции, в другую член: Витька сдавил змею в ладони так, чтобы меньше текло. Штаны спереди уже сплошь были мокрые от крови.

— Нужно его чем-то перевязать! — кивнул он на член Наташке.

— Может быть наложить жгут?! — ляпнула она. — Нас на курсах медсестер учили, при сильных кровотечениях помогает!

— А узлом завязать? — съязвил Витька. — Это же особый орган, тут жгут не поможет!

Она кивнула и исчезла за углом сарая. Чудовищно медленно текли секунды ожидания. Шпала мучительно искал выход из сложившейся ситуации. Казалось, у него в руке граната с выдернутой чекой: чуть прослабишь сжатие и сработает боек! Рассчитывать ему, кроме как на самого себя, не на кого! Натка, очевидно. сбежала. Что ж, в ее положении это нормально и даже вполне еБстественно. Нужно срочно как-то прекратить кровотечение, перевязать, пережать член. Но чем? Порвать рубаху! Но как это сделать, одной рукой и зубами? Ведь отпустив вторую, он истечет кровью раньше, чем успеет что-нибудь сделать! Тема достойная классиков мировой литературы, Шекспира например. Пьеса под названием: «Вся жизнь в кулаке!» Сверхгамлетовские страсти: человек умирает в центре города от разрыва члена… Хотя не поймешь, что это более — трагедия или комедия? Драма!

Витька высвободил края рубахи из-под штанов, попробовал порвать один из них рукой и зубами. Не поддалось. Тогда он взялся с середины, взвыл от напряжения, страха и бессилия, дернул, рубаха разошлась вдоль от ворота до края. Шпала отступил дальше и стал грызть материю, стараясь разорвать ее еще хотя бы в одном месте. Зубы выворачивало от натуги, ткань скользила в зубах, волокна щекотали небо. Кое-как разорвал по второму месту, зажал держащей член рукой край рубахи, зубами воротник, дернул другой рукой получившуюся ленту, она разорвалась на два обрывка посередине. Витька протяжно и затравленно взвыл от чувства собственной беспомощности, (Так воют волки зимой в мороз). Слезы обиды покатились из его глаз. Тогда Шпала решительно встал и пошел в ближайший подъезд жилого дома. Не пропадать же в конце концов от стыда в самом прямом смысле! Неужели никто не поможет? Он взошел на площадку первого этажа и принялся поочередно звонить, стучать во все двери. Наконец за одной из них раздался приглушенный шум. Средних лет женщина в халате поверх ночной рубашки с заспанным лицом открыла дверь, но… тут же и захлопнула ее с пронзительным визгом. Вид у Шпалы, конечно, был хорош: разорванная рубаха, окровавленные брюки и кусок кровоточащего мяса в кулаке. Витька хотел заплакать во второй раз, но передумал, и вместо этого рявкнул на весь подъезд:

— Эй, есть здесь кто живой? Помогите человеку!

Ему вовсе было не до шуток: швы разошлись абсолютно по всей окружности члена, из-под разошедшихся краев кожного покрова кольцом торчало бесформенной разноцветной массой мясо, испещренное синими жилами кровеносных сосудов. Промедление казалось Шпале смерти подобно: если Витька даже не истечет кровью, свободно может начаться заражение крови, гангрена. А ежели ему оттяпают эту штуку по самые яйца, в восемнадцать лет, зачем Шпале такая жизнь? Он был близок к отчаянию и с трудом удерживал самообладание.

Обозначилось шевеление за дверьми других квартир. План созрел мгновенно. Витька лег на площадке боком, лицом вниз, так, чтобы не было видно его окровавленной плоти, однако, и пола ею не касался. Отворилась чья то дверь, послышались шаги. Кто-то приблизился к нему. Шпала ждал, что его будут кантовать, постараются перевернуть лицом вверх, но человек после минутной паузы поступил иначе. Он прокричал в коридор:

— Эй, товарищи жильцы, выйдите, пожалуйста, на лестничную площадку, здесь человеку нужна срочная помощь!

Оратор прокричал эту весть раза три, прежде чем двери начали скрипеть и в коридоре родился шелест. Над Витькиной головой сгущались неведомые тучи. Его обступили плотным кольцом чьи-то ноги. Шпале из-под приоткрытых век были видны разношерстные тапки, шлепанцы, туфли, сандалии. Однако. с оказанием первой помощи не торопились. Вместо этого над его поверженным телом затеяли длительную дискуссию на тему: стоит ли самим жильцам вмешиваться в данное дело, или благоразумней вызвать милицию, скорую помощь, КГБ, ОБХСС, пожарников, сантехников, администрацию ЖЭКа (благо представился подходящий случай!), представителей из Организации Объединенных Наций, из общества собаководов-любителей, спасения на водах и под водами, корреспондентов из журналов «Мурзилка» и «Здоровье» и так далее и тому подобное (смотри телефонный справочник партийных и советских органов, государственных и общественных организаций). Шпале была приемлема любая из предложенных концепций, только бы они решали поскорее, а то холодно лежать на бетонном полу, члены затекают без движения. Особо распинался какой-то ученый старик, говоря, что здесь, возможно, все не так просто как это есть на самом деле, что наверняка было совершено какое-то зверское преступление и требуя, чтобы никто не прикасался к «трупу» до прихода судмедэкспертизы, иначе де могут быть утеряны некие важные улики! Витька потихоньку свирепел изнутри. Вдруг все голоса пересилил единственный знакомый: