Первый день поста - [18]

Болан выпрямился и закурил, прикрывая рукой огонек спички, чтобы его не задули потоки воздуха, поднятые лопастями вертолета.

Из-за барака вынырнул джип и плавно двинулся по направлению к посадочной площадке. Из другого барака показался еще один военный и выкрикнул какой-то приказ, обращенный к шоферу джипа. Джип замер, а человек в хаки бросился в его сторону.

Болан спокойно бросил обгоревшую спичку и полуобернулся к большому вертолету. Гримальди уже сидел за штурвалом «Кобры», которая быстро катилась по взлетной полосе. Болан запрыгнул на борт, и они тотчас поднялись в воздух.

Теперь они пролетали над джипом. Томпсон, сидя на переднем сиденье, неистово махал обеими руками, пытаясь привлечь внимание экипажа вертолета.

Но «Кобра» и не намеревалась возвращаться.

Во всяком случае целой. Чуть позднее Болан охотно им вернет ее обломки. Именно таково было его намерение.

* * *

Что это еще за странная суета снаружи? Этот придурочный солдафон продолжал украдкой бросать взгляды в окно, явно игнорируя своего собеседника. Несомненно, его мысли были далеко, и Минотти это начинало раздражать.

— Эй, я с вами говорю, — прикрикнул он.

— Да, я вас слушаю, — сухо отозвался офицер.

— Так, может, вы объясните мне, что творится снаружи?

Офицер одарил Минотти тяжелым взглядом, в котором читалось отчетливое желание послать «банкира» куда подальше, а затем быстрым военным шагом подошел к окну. Даже поход в туалет эти вояки обставляют, как военный маневр. Минотти казалось, что он слышал звучание труб и бой барабанов всякий раз, когда этот кретин хлопал своими ресницами. Мучения и только! Впрочем, следовали признать: этот чертов офицеришко был, как сталь. Эдакий высокий мускулистый мужчина с крепкими челюстями. В нем не было ничего мягкого, ни на миг он не смел потерять свою твердость. Но почему он всегда держится, точно на военном параде? Минотти даже не пошевелился, сидя на стуле, и продолжал разглядывать офицера с ног до головы.

— Что происходит? — спросил он чуть мягче.

— Вертолет, — спокойно ответил Хэрлсон короткими рублеными фразами. — Только что приземлился. Без разрешения. Чужой вертолет.

— О, — вымолвил Минотти, машинально глянув на часы.

«Спесивая задница», как называл он про себя военного, наконец-то сменил позу: теперь он смотрел в окно, широко расставив ноги и заложив руки за спину. «Ему бы еще хлыст в руки, — подумал Минотти, — это очень оживило бы картину».

Внезапно Хэрлсон бросился к двери, выкрикнув единственное, но весьма впечатляющее слово:

— Джордан!

Словно в ответ на этот крик все тело Минотти вдруг охватил сильный нервный зуд. Теперь он понимал, почему вдруг инстинктивно посмотрел на часы. Эти парни провели его — вот единственное объяснение. Ведь они должны быть... И если этот сволочной подонок... Бин же сказал, что он там! А теперь Хэрлсон заявляет, будто он здесь.

Что же, видно, пора готовиться к славной серенаде, как пить дать. Ну и черт с ним! Кто вложил деньги в это хреново...

Минотти вдруг вскочил и устремился к офицеру — тот вышел под небольшой навес и дверь за собой оставил открытой. Отсюда Минотти увидел, как на посадочную площадку размером с футбольное поле из маленького вертолета выпрыгнул какой-то человек и, сделав несколько шагов, неожиданно опустился на одно колено.

— Почему бы не выслать за ним танк? — фыркнул Минотти. — Эта сволочь не сделает и ста метров пешком.

«Спесивая задница», пробурчав что-то исключительно вежливое, вернулся к себе в кабинет.

Минотти остался стоять под навесом. Похоже, шутка малость затянулась.

— В заднице я видел вашу вежливость! — прокричал он в спину Хэрлсону. — Вы хоть знаете, сколько денег мы вбухали в оснащение вашего дерьмового лагеря? Я уже не говорю о Колорадо. И я мог бы продолжить перечень. Теперь это называется бизнесом.

Паскудный офицеришко был, наверняка, южанином и корчил из себя аристократа. Он обратился к Минотти:

— Если хотите, я верну вам все до последнего цента. А теперь потрудитесь объяснить, в чем вы упрекаете Джордана?

— Меня тошнит от этого типа, — прорычал Минотти. — Ведь я имею право сомневаться?

— А на ваших нью-йоркских друзей он произвел прекрасное впечатление, — заметил Хэрлсон. — Он от начала до конца разработал эту операцию, и вы не возражали. Откуда же такая резкая перемена настроения в последний момент? Вам не понравилось, как он ведет допрос? Но его метод очень похож на ваш. Так в чем же дело?

— Да заткнитесь вы, черт возьми! — взорвался Минотти. — Мне плевать на допрос. Давайте играть в открытую. Мои нью-йоркские друзья, как вы говорите, — это я и никто другой. И здесь командую я!

Хэрлсон сел на стул.

— Так вот как у вас перекладывают ответственность на чужие плечи! А я-то думал, решения принимают на самом верху, начиная с Маринелло.

— Никогда не произносите это имя в моем присутствии! — яростно взревел Минотти.

«Спесивая задница», казалось, откровенно забавлялся, и это совершенно взбесило главаря мафии. Тот вскочил со стула и, грохнув обоими кулаками по крышке стола, заорал:

— Не может быть и речи о каком-то ускорении программы. Я сам должен познакомиться с этим идиотом из Лэнгли. Вбейте же, наконец, это в свою дурацкую башку!