Первый чекист - [4]
Отец Никон — преподаватель закона божьего закончил молебен за нового государя и уступил место директору гимназии.
Сухонький старичок директор явно волновался. Он то и дело поправлял пенсне и старался читать присягу торжественно и громко, но от этого только сильнее дребезжал его тоненький голос.
Гимназисты хором повторяли слова присяги, и, конечно, никто не заметил, что Дзержинский и стоящие с ним товарищи только открывали и закрывали рты. Феликс вслушивался в слова присяги, но даже мысленно не произносил их. И не произнесет никогда!
В кармане гимназического кителя лежал маленький, мелко исписанный листок. Не одну ночь просидел над ним Феликс, десятки раз перечеркивая написанное. Ему все казалось, что слова недостаточно убедительны, недостаточно горячи. И сегодня он волновался: как-то товарищи примут написанное им?
В тот же день после гимназии восемь человек встретились на горе Гедимина, в глухом углу парка, раскинувшегося вокруг старого замка. Толстые деревья обступили ребят со всех сторон, будто старались помочь гимназистам сохранить их тайну. Феликс оглядел товарищей. Они стояли строгие и подтянутые, торжественные и совсем не такие, как час назад, в актовом зале гимназии.
Дзержинский прислонился спиной к дереву, посмотрел вверх и, отделяя каждое слово, начал читать на память клятву, сочиненную им. И так же тихо, так же отделяя каждое слово, повторяли товарищи слова этой клятвы.
— Клянусь! Клянусь бороться со злом до последнего дыхания!
— Клянусь! Клянусь бороться со злом до последнего дыхания, — как эхо повторили товарищи.
И долго еще молча стояли они, суровые и сдержанные, будто повзрослевшие за эти несколько минут.
А над городом все еще плыл медленный колокольный звон.
БУДУЧИ В 8-М КЛАССЕ, НА ПОРОГЕ УНИВЕРСИТЕТА, ДЗЕРЖИНСКИЙ БРОСАЕТ ГИМНАЗИЮ… ОН ЗНАЕТ, ЧТО МОЖНО УЧИТЬСЯ В ГИМНАЗИИ И В УНИВЕРСИТЕТЕ И В ТО ЖЕ БРЕМЯ, ПО МЕРЕ ВОЗМОЖНОСТИ, ВЕСТИ РЕВОЛЮЦИОННУЮ РАБОТУ. ОН ЗНАЕТ, ЧТО ТАК ДЕЛАЮТ ДРУГИЕ. НО ДЛЯ НЕГО ТАКАЯ ПОЛОВИНЧАТОСТЬ НЕВОЗМОЖНА. ДЕЛУ РАБОЧЕГО КЛАССА ОН ДОЛЖЕН ЦЕЛИКОМ ПОСВЯТИТЬ СЕБЯ, ОН ДОЛЖЕН ОТДАТЬ ЕМУ ВСЮ СВОЮ ДУШУ. ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ, ВСЕ СВОИ МЫСЛИ. ВСЕ свои силы.
А. Барский
РЕШЕНИЕ
Стась приостановился и внимательно посмотрел на Феликса.
— Ты твердо решил? Окончательно? А может быть…
— …ты бы дотянул еще два месяца, получил аттестат, так? — перебил товарища Феликс. — Это ты хочешь сказать? Наверное, ты еще скажешь, что у меня способности к математике…
— Блестящие, — не выдержал Стась, — это все говорят.
— Допустим, — усмехнулся Феликс, — у меня есть способности к математике. Допустим, я бы мог поступить в университет и стать ученым-математиком, Профессором! Профессор Дзержинский! Неплохо звучит, правда, Стась? — засмеялся Феликс. — Пан профессор Феликс Дзержинский, — весело повторил он. — Да, Стась, все это могло бы быть, но…
Они снова пошли по улице.
— Все это я слышал уже не раз, — опять заговорил Феликс, — и от тетки и от сестры Альдоны. И ты знаешь, — Феликс резко повернулся к товарищу, — они правы — учиться надо! Только… учиться можно по-разному. Я тоже учусь. Но не ь гимназии. Учусь и учу других…
Стась ничего не ответил. Он знал, что Феликс давно уже перерос гимназию, что уже несколько лет занимается в полулегальном кружке самообразования и даже ездил в Варшаву на съезд представителей этих кружков. Феликс знал русскую литературу и историю, наверное, лучше, чем знали ее преподаватели гимназии, он мог бы хоть сейчас сдать экзамен по математике на аттестат зрелости, он не верил в бога, но знал закон божий так, что не раз на уроках ставил в тупик отца Никона. Он легко бы сдал экзамены, получил бы аттестат. Он мог бы стать учителем или врачом, чтоб учить или лечить бедняков, он мог бы стать адвокатом — не таким, как пан Лощинский, а настоящим другом бедноты! Он мог бы стать писателем, поэтом — ведь он писал замечательные стихи! Со своими способностями Феликс многого бы добился, много пользы принес бы он родине! Стасю хотелось все это сказать, но слова как-то застревали в горле. А Феликс будто угадал, о чем думает друг.
— Служить народу можно по-всякому, Стась. Ты станешь доктором. Это очень хорошо, Стась. Ты будешь лечить тех, у кого нет денег, кто не в силах заплатить таким докторам, как Дашкевич, Волянский, Ты правильно решил, Стась. Очень нужны ученые, образованные люди, по-настоящему любящие народ. Я верю — ты будешь таким. Я выбрал другой путь служения народу. Он гораздо труднее, но я верю в этот путь. А за верой должны следовать дела!
Они снова пошли молча. Яркое весеннее солнце заливало малолюдные в этот утренний час улицы. Даже на главной, сверкающей витринами роскошных магазинов, народу было немного.
У открытых дверей маленькой кофейни Стась остановился.
— Зайдем, Феликс, — предложил он.
Феликс секунду поколебался.
— Ладно, — сказал он, — такой день бывает, может быть, раз в жизни.
Они сели в углу и попросили кофе с булочками.
— Ну-с, будущий доктор, — улыбнулся Феликс, — а я ведь без денег.
Стась кивнул. Он знал, что у Дзержинских большая семья — кроме Феликса, еще четыре брата: Станислав, Казимир, Игнатий, Владислав, и три сестры: Альдона, Ядвига, Ванда, что почти все они учатся и живется им очень трудно. Стась знал и то, что Феликс перестал давать уроки, но где он бывает, почему вдруг у него не стало времени даже на то, чтоб подрабатывать, — спросить не решался.
