Первый бой тимуровца - [2]

Конечно, кино выигрывает: мигающий цепочками огней, полутемный, извилистый, клаустрофобический телевизионный «Наутилус» смотрится внушительней, нежели его литературный собрат.

Впрочем, оба великолепны.

Мои одиннадцать лет шумят в моих оттопыренных ушах одиннадцатью голосами, и для меня великолепно все: и большой телевизор, и большая, сумрачная квартира, и большой город, и большое, изумительно большое лето впереди, множество жарких, солнечных, бесконечных дней. А за этим летом другое лето будет, и потом еще одно, вся жизнь впереди, невероятное изобилие солнца, света, книг, футбола, изумрудных вечеров и великих героев, сжимающих штурвалы сверхмощных кораблей.

Но постепенно капитан Немо надоедает, он слишком угрюмый и в каждой главе норовит слишком подробно объяснить профессору Аронаксу устройство подводного корабля, поэтому я откладываю Жюля Верна и беру Аркадия Гайдара.

Настоящий ценитель литературы всегда читает две-три книги одновременно.

У Аркадия Гайдара страсти кипят не в глубинах Мирового океана, а здесь, рядом, по соседству, в ближайшей квартире. У Аркадия Гайдара дети живут в мире взрослых и вместе со взрослыми делают одно дело. И главный герой Аркадия Гайдара – не взрослый дядька, обитатель корабля-призрака, трагический гений, – а такой же пацан, как я. Мальчишка. И он ни в чем не уступает взрослым. Отчаянный и твердый. Бесстрашный.

И у него, бесстрашного мальчишки, всегда есть конкретный враг, злой и гнилой оппонент.

А мне уже одиннадцать, и я теперь все чаще выбираю Гайдара, он ясный и прямой, у него зло персонифицировано, всегда есть отвратительные буржуины, подкупающие детей бочкой варенья и корзиной печенья, или Мишка Квакин, подлец и козел, через два «з».

И я, глядя поздним вечером из просторного окна на синий двор, на черно-зеленые купола деревьев, примерно понимаю, что Аркадий Гайдар – достаточно серьезный, любопытный писатель, создавший особенный мир, где все живут ожиданиями войны, всемирной бойни.

Я открываю его самую знаменитую книгу – повесть «Тимур и его команда».

«Вот уже три месяца, как командир бронедивизиона полковник Александров не был дома».

Я читаю дальше и погружаюсь в тот, особенный, Гайдара космос, где все ждут войны, где война уже полыхает по краям цивилизации и вот-вот должна полыхнуть в центре, где мужчины ходят в серых тяжелых шинелях и грубых сапогах, худые, серьезные, чисто выбритые и перетянутые кобурами.

Пишет он не слишком ловко, этот Аркадий Гайдар. Но мне, конечно, на мелочи наплевать. Меня не коробят фразы вроде: «очень тяжело было на ее сердце, которое грызла беспощадная совесть». Я ценю другое: грозовую атмосферу, плотность эпохи.

В том мире выживают и торжествуют только герои, титаны, атланты, только самые сильные, крепкие и уверенные люди, комиссары, командиры, каменные, несгибаемые, непобедимые существа.

Но я понимаю и то, что действие повести про смелого Тимура развивается в некоем высшем обществе, в дачном поселке близ столицы страны, в ароматных яблоневых садах, где дома увиты плющами и обнесены просторными верандами. В загородных имениях высокопоставленных военных, дивизионных командиров, генералов, то есть.

В моей семье генералов не было, и в те же самые, описанные Гайдаром, тридцатые годы, согласно рассказам моей бабки, люди в подмосковных деревнях ели траву и варили кору деревьев, чтобы выжить. И я вникаю в Гайдара с недоверием и осторожностью: понятно, что знаменитый советский писатель о многом умолчал. Развивал только те сюжеты, которые разрешала партия. Про смелых красных командиров и их детей; о том, как и те, и другие дерутся за правду.

После полуночи бабка приходит и твердой рукой выключает свет. У бабки с матерью уговор: не позволять внуку – мне – никаких полночных чтений, чтоб не портил глаза; если не пресечь вовремя, будет читать хоть до утра.

Однако под одеялом у меня давно припрятан фонарик, я укрываюсь с головой и продолжаю.

Тимур – отважный паренек – создает в дачном поселке отряд самообороны, организованный по всем новейшим правилам военного дела. Боевые действия ведутся против банды хулиганов, возглавляемой Мишкой Квакиным. Под защиту тимуровцев взяты дома и дачные участки красных командиров и рядовых солдат. На заборах рисуются пятиконечные звезды – знак неприкосновенности. Такие участки хулиганы должны обходить стороной, яблонь по ночам не трясти и по мелочи не обворовывать. Число красных командиров, воюющих с фашистами, велико, красные звезды появляются на множестве заборов, Мишка Квакин недоволен, но Тимур твердо стоит на своем и в конце концов побеждает.

Прекрасные, оригинальные имена у тимуровцев: одного звали Сима Симаков, другого Коля Колокольчиков, третьего – Гейка. Но и злодеи не уступали в живописности: ближайший помощник главаря банды имеет смешное прозвище «Фигура».

Помимо открытых сражений с хулиганами, команда Тимура занималась добрыми делами, благотворительностью, причем непременно тайной. Пока один член группы отвлекал хозяев дома болтовней, другие быстро и бесшумно собирали дрова в поленницу и носили воду из колодца. Эта часть похождений Тимура кажется мне странной, неправдоподобной. Никто из моих друзей и приятелей не верил в столь экстравагантные проявления пионерского благородства, но я верил сам и доказывал прочим. Очевидно, что отряд Тимура был прежде всего военным подразделением, и тимуровцы – Гейка, Коля Колокольчиков и прочие – не только совершали благодеяния, но и тренировались для будущих разведывательных походов в фашистские тылы. Взвод тимуровцев существовал секретно, подпольно, словно не в дачном поселке, а во вражеском окружении!