Первый арест. Возвращение в Бухарест - [167]

Он сидел за большим директорским столом с львиными лапами вместо ножек и, склонив свою большую, красивую голову с поседевшими висками, писал крупным и красивым почерком: «С е г о д н я, в  з н а м е н а т е л ь н ы й  д е н ь, к о г д а  К р а с н а я  А р м и я  в с т у п а е т  в  Б у х а р е с т, к а ж д ы й  р у м ы н  д о л ж е н…» Он задумался, перечеркнул написанное, взял чистый лист бумаги и начал сначала: «С е г о д н я, в  з н а м е н а т е л ь н ы й  д е н ь… К а ж д ы й  р у м ы н  д о л ж е н…» Что должен каждый румын? Приветствовать советские войска? Сохранять спокойствие? Молиться богу? Надеяться на будущее? Он не знал. Он писал передовую в номер, при любых других обстоятельствах он не стал бы этого делать сам — в редакции достаточно сотрудников, умеющих писать на все темы, в архиве лежат материалы, заготовленные на любой возможный случай. Если бы завтра ожидалось светопреставление, в редакции нашлись бы статьи, комментарии и даже подходящие к такому случаю фотоснимки, но завтра в Бухаресте ожидается не конец света, а вступление Красной Армии; случай, который никто не предусмотрел. Вот лежит на столе пухлая папка, в ней собрано все, что газета писала об СССР за последние двадцать лет; кроме откровенной брани, все остальное сводится к одному: СССР нас не интересует. СССР — географическое понятие. Мы не должны думать об СССР. Красная Армия — это пропаганда. Красной Армии не существует.

Завтра Красная Армия войдет в Бухарест. Что нужно написать о Красной Армии?

«Обязательно напишите передовую сами», — предложил ему главный администратор Войнович. Старик Срулович — демократ, он никогда ничего не предлагает, только высказывает свое мнение: «Мне кажется, что вам нужно подумать и написать передовую за своей подписью». И вот он думает и пишет передовую в номер, — по правде сказать, не пишет, а только думает, потому что он не привык писать. Пишут бездельники и неудачники. Директор газеты не обязан писать. Он иногда читает то, что пишут другие. Иногда подписывает. Зачем ему писать? С тех пор как он стал директором газеты, он не написал и десятка статей.

Он любил говорить, что каждый директор вносит в прессу что-нибудь свое. Он, Аурел Молдовану, принес в румынскую прессу честное, незапятнанное имя. Имя Аурел Молдовану выше всех подозрений. Имя его отца тоже было вне подозрений, имя деда — историческое имя. «Друмул» нуждалась в таком имени. Она его получила. Он честно получал свои двадцать тысяч в месяц за то, что его честное имя было набрано жирным шрифтом под заголовком газеты. Войнович — Срулович и теперь хотят прикрыться его именем. Если он ошибется, они вышибут его из газеты. Директор уйдет — главный администратор останется. «С е г о д н я, в  з н а м е н а т е л ь н ы й  д е н ь, к а ж д ы й  р у м ы н  д о л ж е н…»

Что должен каждый румын? Он, Аурел Молдовану, должен сохранить свое незапятнанное имя. У других директоров есть капитал: директор «Карентула» Шейкару имеет нефтяные акции, директор «Универсула» Стелиан Попеску миллионер, владелец поместий и фабрик, а у него, Молдовану, ничего нет, кроме честного имени и стеклянного шкафа с коллекцией старинных бронзовых монет. У него, правда, есть еще и жена, когда-то она была красавицей: мисс Бухарест за тысяча девятьсот… пожалуй, лучше не вспоминать, какой год. Есть у него и сын, которому предстоит унаследовать незапятнанное имя Молдовану; и, наконец, у него есть привычки, твердые, укоренившиеся годами привычки: аперитив — у «Трипковича», обед — в «Модерн», ужин — в «Континенталь», в январе — Синая, казино, в мае — Ницца, Променад дез Англэ; он совсем не склонен менять свои привычки только лишь потому, что завтра в Бухарест войдет Красная Армия. Какое ему дело? Почему именно он должен ее приветствовать? Если конъюнктура изменится, э т о г о  ему никогда не забудут, и тогда прощай единственный капитал, единственная основа благополучия — незапятнанное имя.

Так думал он, сидя и переписывая одну и ту же злополучную фразу; и в конце концов решился прибегнуть к старому, испытанному способу: начать статью с исторического экскурса, а именно с похода императора Траяна в Дакию, перейти затем к Михаю Витязю и Стефану Великому, остановиться на объединении румынских княжеств и провозглашении Румынского королевства, на русско-турецкой войне семьдесят седьмого года, балканской войне тринадцатого года, первой мировой войне — Версаль, Трианон, Сен-Жермен — и связать все это с нынешней войной и Красной Армией, поговорить об исторической роли Красной Армии, как можно больше о Красной Армии, ничего не сказав о Красной Армии. И вот он берет чистый лист бумаги и начинает заполнять его привычными, ничего не значащими фразами, и ему кажется, что в мире все идет как всегда. Он успокоился, его передовица успокоит завтра Войновича — Сруловича; ему остается только успокоить читателя и остановить ход времени.

«…Старые пугала румынской буржуазии снова пускаются в ход, подобно тому как используется иногда оружие устаревшего образца за неимением нового. Война изменила, конечно, многие устаревшие представления о Советском Союзе, но в определенных кругах буржуазии и интеллигенции, в кругах мелкой буржуазии, напуганной великими переменами, которые совершаются в современном мире, все еще господствуют остатки старых концепций…»