Первый американец - [16]

Корабли экспедиции не последовали за войсками. Когда значительно поредевший отряд опять вышел к морю, Нарваэс заставил людей приступить к постройке новых кораблей (невероятный поступок, если иметь в виду, что из всех участников экспедиции лишь один-единственный человек был знаком с плотничьим делом, а каждый гвоздь им приходилось выковывать). В сентябре этот флот вышел в море. Его корабли то приставали к берегу в бухтах, то к расположенным вдоль побережья островам, встречая в одних местах враждебно, а в других доброжелательно настроенных индейцев.

Невозможно описать все тяготы, выпавшие на долю участников экспедиции. Бури разметали корабли в разные концы. Однако за сорок лет до де Сото им удалось пересечь устье Миссисипи. В конце октября раздался призыв: «Спасайся кто может!» Все корабли оказались окончательно оторванными друг от друга, и никто не знает, где, когда и в каких мучениях пришлось окончить жизнь Нарваэсу и его спутникам.

Среди уцелевших оказался Кабеса де Вака. И вот тут и начинается одиссея, которой суждено было обессмертить его имя. Им казалось, что во время перехода через Флориду и плавания на кораблях они прошли через все круги ада, через все испытания, которые только может вынести человек. Однако то, что ждало их впереди, было еще ужасней.

Де Вака был не один. Выброшенные на берег подобно Робинзону, оборванные и голодные, рядом с ним стояли на техасском побережье, скорее всего на полуострове Веласко, юго-западнее нынешнего Галвестона, еще три спасшихся участника экспедиции. Это были Андрее Дорантес, Алонсо дель Кастильо Мальдонадо и напоминавший призрак, пожалуй, самый удивительный из всех черный Эстебанико, мавр из Асамора, который, видимо, был рабом Дорантеса. Именно ему в дальнейшем предстояло сыграть весьма необычную и значительную роль.

^{Кабеса де Вака, или «Коровья голова», солдат, искатель приключений, был первым, кто во время восьмилетнего путешествия (с 1528 по 1536 г.) пересек южную часть североамериканского континента с востока на запад. Позднее мавр Эстебанико, товарищ Кабесы де Вака по этому путешествию, вместе со священником Маркосом из Ниссы достигли места, откуда открывался вид на сказочные «семь городов Сиболы».}

Они были в отчаянии, но приняли вызов судьбы. С самого начала выяснилось, что де Вака был прирожденным руководителем. Но куда же следовало ему вести своих товарищей по несчастью? Они наверняка покончили бы с собой либо, изголодавшись и лишившись надежды на помощь, просто легли бы на землю, чтобы умереть, если бы только знали, что их одиссее суждено продлиться восемь долгих лет. И разве тогда хоть как-то могло повлиять на их чувства даже предположение о том, что после этих восьми лет на их долю отчасти выпадет слава первых европейцев, которым удалось пересечь североамериканский континент от Флориды до Калифорнии?

Этапы проделанного ими пути могут быть восстановлены лишь в самых общих чертах. Предпринимались многочисленные попытки воспроизвести маршрут путешествия на карте (мы приводим здесь два примера). Однако сделать это с полной достоверностью никогда не удавалось, поскольку ландшафты, подобные тем, описание которых оставил де Вака, встречаются во многих местах, а расстояния он почти всегда определял такой крайне неопределенной мерой, как пройденный за день путь. Банделье, который в восьмидесятых годах прошлого столетия прошел по следам де Ваки в тех местах, не раз категорически заявлял: «Я докажу, что Кабеса де Вака и его спутники никогда не ступали на земли Нью-Мексико, что они не принесли с собой в Новую Испанию никаких конкретных сведений об индейцах пуэбло, обитавших на этой территории»⁵.

Им сразу же пришлось соприкоснуться с индейскими племенами, часть которых была настроена дружественно, а другая — враждебно. У различных племен, придерживавшихся самых различных обычаев и говоривших на самых различных языках, они обнаружили вместо золота лишь отчаянную нищету. Четверых путников использовали в качестве рабов. Ударами палок их заставляли выполнять самую грязную и тяжелую работу. А некоторые индейцы развлекались тем, что выщипывали волосы из их бород. Единственным средством общения с туземцами для них являлся язык знаков (им редко приходилось оставаться долгое время в одном и том же племени). Все четверо, особенно мавр Эстебанико, овладели этим языком настолько, что получили возможность обмениваться с индейцами сообщениями. Их судьба беспрестанно менялась. Рабы, подвергавшиеся наказаниям в одном племени (однажды они принадлежали семье, все члены которой были одноглазыми), они становились друзьями в соседнем. Их постоянно мучили голод и мысли о бегстве, бегстве назад — к испанской цивилизации. Дичь попадалась редко. Не будучи ни опытными охотниками, ни искусными рыболовами, они находились в постоянной зависимости то от своих хозяев, то от своих друзей. На протяжении многих месяцев им приходилось питаться лишь корнями растений, земляными червями, пауками, улитками. Не раз они заболевали смертельными недугами, покрывались язвами, в которых копошились мухи, тряслись в лихорадке, которую приносили с собой мириады москитов. Но самым тяжким испытанием было то, что чаще всего они были разделены друг с другом. Случалось, что, когда один из них надолго пропадал в поисках пищи, второго неожиданно дарили другому племени в качестве раба. И чудо состояло в том, что вопреки всему они вновь оказывались вместе. Однажды Дорантес пропал и не подавал никаких вестей в течение десяти месяцев. Кастильо и мавр тоже потерялись. Затем сначала эта троица встретилась вновь, а потом наконец нашелся и де Вака. Это произошло уже где-то вдалеке от Техаса в 1534 г. В рамках нашего рассказа нет никакой возможности передать радость встречи этих едва живых существ. Особенно невероятным представляется то, что в них ни на мгновенье не угасала искра надежды, уверенность во встрече с испанцами, которая вела их к этой цели все дальше и дальше сквозь джунгли и пустыни.