Первый американец - [124]

В этих условиях Иши стал мужчиной. Не известно, откуда в 1884 г. вдруг вновь появились слухи о последних яхи. Сведения были скудны, но слухи росли. Кто-то видел проскользнувшего как тень индейца, где-то разграбили ковбойский склад провианта, об этом свидетельствовали следы босых ног. Появились сообщения в газетах, содержавшие журналистские домыслы. Сегодня мы знаем, что к этому времени Иши остался только с четырьмя соплеменниками. Их последним пристанищем было «Вовунупо му тетна» «Логово гризли».

«„Вовунупо“ узкий выступ утеса на высоте около 150 м над ручьем; только там, на отвесной стене каньона, можно было устроить простейшую крышу, защищавшую от непогоды. Вдоль этого карниза росли деревья, прикрывавшие его от постороннего взгляда снизу и с противоположной стороны. Над карнизом до верхнего края каньона нависал отвесный и недоступный утес высотой 60 м, скрывавший убежище от любопытных глаз сверху».

Но безопасность была иллюзорна. Белые все чаще и чаще стали появляться в окрестностях. Сначала двое из них, а затем и третий увидели индейца, но он скрылся, отпугнув пришельца выпущенной стрелой. В 1908 г. обнаружили и Вовунупо. Белые нашли там очень старую больную индианку, укрытую циновками так, как будто родственники пытались ее спрятать при приближении белолицых. Там же лежали продукты и одеяла. Когда белые на следующий день пришли вновь, старухи уже не было. Позже узнали, что там жил Иши со своей матерью, сестрой, одним молодым индейцем и одним стариком. Когда белые обнаружили их убежище, молодой уже умер, а остальные в страхе разбежались и погибли в глуши. Выжил только Иши. Последний из своего племени, он в одиночку еще три года охотился в лесах до тех пор, пока уже не мог найти никакой пищи и полуживой от голода впервые в своей жизни дополз к жилищам белых, где его однажды утром нашли у забора бойни.

4 сентября 1911 г. Иши прибыл в музей Сан-Франциско и на следующее утро предстал перед Кребером. Его статус был не ясен. Был ли он американским гражданином и имел ли право голоса? В Вашингтоне в официальном порядке занялись решением этого вопроса, а затем положили его под сукно. Кто же должен был оплачивать содержание Иши? Кребер нашел выход, занеся «дикаря» в ведомость на заработную плату в качестве дворника, и, ко всеобщему изумлению, оказалось, что Иши великолепно справляется со своими обязанностями. Он увлеченно и тщательно подметал и наводил лоск.

Количество любопытных посетителей превысило все ожидания. Пришли репортеры и фотографы, директора цирков и театральные менеджеры, собиравшиеся заключить с Иши договор, у одного из них хватило наглости предложить Креберу выступать со своим подопечным в цирке. Представители студий звукозаписи хотели, чтобы он спел, а киностудии (в 1911 г. возник киногород Голливуд) хотели снять его в документальных и художественных фильмах; какая-то женщина предложила ему руку и сердце.

Антропологов интересовали два момента. Во-первых, как ведет себя человек каменного века в условиях XX столетия, во-вторых, что он может рассказать о своем прошлом?

Приобщение Иши к «цивилизации» шло семимильными шагами и дало удивительные результаты. Ему сразу понравилась одежда вплоть до ботинок, которые он надевал при чрезвычайных обстоятельствах; человек, проходивший всю жизнь обнаженным, категорически отказывался фотографироваться без одежды (только позже, во время одной экскурсии на природу, он согласился на это). Индеец был удивительно чистоплотен, любил порядок и ежедневно принимал ванну; впрочем, и до «цивилизации» он тоже купался, и, вероятно, чаще, чем белые жители городов американского Запада. Его брали с собой в ресторан и в театр. Он был застенчив, но быстро научился владеть ножом и вилкой и не выглядел «белой вороной». В театре его внимание привлекали зрители, а не сцена, актеры и даже акробаты. Это сбивало его опекунов с толка до тех пор, пока они не привезли его на берег океана, к удивлению антропологов, масса воды также не произвела на Иши особого впечатления в отличие от «аудитории», то есть от бесчисленного множества людей на пляже. Иши в течение своей жизни знал не более дюжины людей; о существовании бледнолицых он узнал в более поздние годы во время набегов, но не имел представления об их количестве, чрезвычайно удивившем его позже. Считать Иши умел от 1 до 10, а когда его жалованье выплачивали в монетах по полдоллара, он хорошо понимал разницу между 40 и 20. Чтобы получать деньги по чеку, ему пришлось научиться расписываться; он научился и этому.

Во время первых прогулок ему нравились не столько автомобили (хотя само колесо было ему совершенно незнакомо), сколько железная дорога, которую он наконец-то увидел, ибо во время своих охотничьих походов он слышал ее издали и принимал за злого демона. Позже он не боялся пользоваться ею, если его сопровождали, а на трамвае вскоре стал ездить даже один. Высокие дома не производили на него впечатления утесы в каньоне были выше, заметил он как-то. Да, «заметил», ибо со временем его словарный запас английского языка расширился до 500–600 слов и стал не скудней языка белых переселенцев первого поколения; только один раз окружающий мир привел его в ужас, когда в соседней больнице, где он завел дружбу с регулярно осматривающим и лечившим его частые простуды доктором Сакстоном Поупом, он случайно заглянул в морг; при виде мертвецов им овладело смятение, он испугался духов и злых демонов.