Первые. Наброски к портретам - [115]

Как видно, значительная группа передовиков сельскохозяйственного производства края действительно добивалась в те годы внушительных результатов, что, естественно, работало на авторитет Матюшкина, однако существенно изменить положение дел, особенно в животноводстве, не могла.

Новый, 1960 год, последний в деятельности Д. М. Матюшкина на посту первого секретаря крайкома партии, начался примечательным событием: 1 января вступил в строй фарфоровый, впоследствии — фарфоро — фаянсовый завод, строительство которого было начато при участии Дмитрия Михайловича еще в 1956 году. А позднее, в марте, был введен в эксплуатацию первый в крае, — Матюшкин этим гордился! — домостроительный комбинат проектной мощностью 35 тысяч квадратных метров жилой площади в год.

Однако уже в начале июня 1960 года, как уже отмечалось выше, в край приехал член Президиума ЦК КПСС, зам. председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР А. Б. Аристов. 7 июня он проинформировал членов бюро крайкома КПСС о постановлении ЦК КПСС освободить Матюшкина Д. М. от работы 19*

первого секретаря крайкома КПСС за допущенные недостатки в работе. Этот вопрос 8 июня 1960 года обсуждался на пленуме крайкома КПСС. Что же говорили выступающие на пленуме? Они отмечали, что Д. М. Матюшкин человек честный, хороший товарищ, старательный, но работа руководителя такой крупной парторганизации, какой являлась парторганизация Краснодарского края, ему не по силам.

Особой критике он был подвергнут за организацию закупки коров. Эта мера проводилась без серьезной подготовки, при отсутствии материальной базы. Хозяйства, закупающие коров у населения, не были обеспечены в достаточном количестве кормами. В ряде случаев закупки проводились при прямом нажиме, тем самым ущемлялись права колхозников, нарушен был и принцип их материальной заинтересованности. Это подрывало экономику хозяйства, значительная часть колхозников осталась без удовлетворения нужд в продуктах животноводства.

Еще раз хочется процитировать в заключение слова Д. М. Матюшкина, который, признав критику в свой адрес справедливой, сказал: «Видимо, я не поднялся до уровня руководителя первой руки, чтобы справиться с такой крупной партийной организацией».

ВОРОБЬЁВ

— И всё же Воробьев мне прекрасно запомнился. Одевался хорошо, нарядный такой… Женщин любил.

Н. Я. Голубь

1

Размышляя о том непростом, наполненном годами реформаторства времени, где Кубань, словно испытательный полигон, прежде всего в сельском хозяйстве, находилась в центре внимания всей страны, и куда на «укрепление» партийной власти небывало жарким июньским днём 1960 года прибыл на смену Д. М. Матюшкину новый первый секретарь крайкома КПСС Георгий Иванович Воробьёв, невольно возвращаешься к личности Н. С. Хрущева.

Не осмыслив или плохо поняв те многочисленные новации Хрущева, да и его личность вообще, невозможно на местном уровне создать и политический портрет партийного руководителя одной из значительных и густонаселенных территорий тогдашнего СССР — Кубани.

Как‑то в одном из своих интервью под названием «Два цвета Хрущева» зять Никиты Сергеевича — Никита Аджубей — высказал, на мой взгляд, концентрированное понимание сути хрущевского правления. Аджубей обмолвился тогда, что они вкупе с Г. Х. Поповым — впоследствии мэром Москвы — намеревались с осени 1989 года «начать книгу о Никите Сергеевиче». «Даже есть условное название, — признавался Аджубей, — «Хрущёв. Шесть генеральных решений». Какие же это были «решения»? 1) Революция, вступление в партию большевиков; 2) поддержка линии Сталина; 3) решение о критике Сталина; 4) решение о реформах системы; 5) решение о необходимости реформ партии, политических реформ; 6) понимание того, что эта система себя исчерпала и надо искать новые пути.

Период работы Г. И. Воробьева на посту первого секрета ря Краснодарского крайкома партии пришелся как раз на реализацию 5–го и 6–го «решений» Хрущева, генеральным из которых было построение коммунизма в «отдельно взятой стране». «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» — утверждал Хрущев. При «коммунизме», по замыслу Никиты Сергеевича, «советские люди» должны были бы жить, начиная с момента произнесения сей придуманной в его воображении партийной сентенции, а сам «коммунизм» должен быть окончательно построен лет через двадцать — к 1980 году.

И все же многие исследователи той эпохи сплошных преобразований и поисков новой, лучшей жизни склонны видеть в Хрущеве реформатора, вселившего надежду.

Любопытно в наши дни осмысление известным художником Б. Жутовским хрущевского времени.

«В одном из московских музеев есть подаренный XVII съезду топор. На одной его стороне написано «руби правой рукой», на другой — «руби левой рукой», а по обуху — «руби примиренцев», — с этого запоминающегося образа начинает художник. Созданная к 30–м годам структура власти не давала людям возможности на сомнения, на размышления, на обдумывание.

Почти всю свою жизнь Хрущеву пришлось думать о сохранении собственной жизни, у него не было возможности стать образованным. Он воспитывался в той гостиной, где рябой палач распределял, кому жить, а кому голову отсечь. Он пел в этой гостиной частушки, юродствовал, был у Сосо Джугашвили клоуном. Да, он участвовал и в репрессиях. Но по — человечески, мне кажется, он ненавидел это. Он выполнял роль шуга при кровавом дворе. А шуты, как правило, ненавидят хозяев.