Первые ласточки - [48]
— Житья не стало из-за ребятишек, лешак возьми! Я бы пошла со своей оравой куда-нибудь. Даже к джагалке в дом. Помоги же наконец, Роман Иванович… — Она заплакала.
Сандра обрадовалась:
— Правильно, не надо бояться…
— Тебя не спрашивают… — Парасся сердито повернулась к Сандре. — Люби своего… как его… Кима и не суйся…
— Ну почему же. — Куш-Юр сделал шаг ближе к Парассе. — Она хочет помочь. Хватит, думаю дуться друг на дружку. Нельзя так жить…
— Нельзя, хоть и не была у вас ни разу. — Сандра приблизилась к женщинам. — Зайдемте, посмотрим…
— Во-во, а я тут побуду с Кимом, — сказал Куш-Юр.
Жены Германца поморщились, но ничего не ответили и зашли в избушку. И Сандра за ними.
Рев трех младенцев и шум-возня остальных ребят чуть не оглушили Сандру.
— Тесно у вас, как в норе. — Сандра, оглядываясь, стояла у входа. — Надо разгрузиться вам…
— Только я не пойду к джагалке, нет-нет! — Верка взяла дочку и села на скамью. — И Сеньку не пущу уходить…
— А мне с оравой придется… — Парасся опустилась на кровать.
Сандра сменила разговор:
— Между нами отныне мир! Пусть растут наши дети здоровыми. Зину и Мину я знаю, только путаю. А как звать новых?
— У меня дочурка без имени, и у ней тоже, — заговорила Верка. — Все собираемся крестить, да Сеньке некогда и крестных нету…
— Имена найдет Роман Иванович, — предложила Сандра. — И в церковь не надо ходить. Не-ет!
— Хорошо! — послышался голос Ичмони. — Сам Роман придумает имя для девочек.
— Правильно, я делегатка. И вы, женщины, будете делегатками, — сказала Сандра. — Ей-ей! Ну, я пошла. В норе живете — надо разгрузиться… — повторила она слова Куш-Юра.
Но не вышло дело с Арсением. Вся семья наотрез отказалась впустить на квартиру Гаддю-Парассю — детей у ней много, все равно будут ходить дочери к ней. И Сеньку Германца с Ичмонь-Веркой не надо — ленивые и неряхи. Да и Верка к тому же боится джагалки…
— Что же делать, нечистая сила! — выйдя от Арсени, тужил Куш-Юр на улице. Он все еще держал Кима на руках.
— Ничего! Добьемся все равно — найдем квартиру Парассе. — Сандра шагала позади него, придерживая подол длинной малицы, чтоб не запачкать раскисшим снегом. — Я же помощница тебе отныне…
— Стоп! Микиткина избушка-то стоит с заколоченными окошками. — Куш-Юр остановился, показал рукой направо от сельсовета. — Смотри! Значит, он выехал с семьей в Васяхово. Ночью, видать, а меня не предупредил. Микитка давно собирался переселиться туда.
— Точно! — засияла Сандра.
В этот же день Парасся с гурьбой ребятишек перешла на новую квартиру — чуть-чуть больше Сенькиной, в три окошка. И недалеко — со скотиной удобно.
— Лучше не надо пока! — плакала от радости Парасся. — Спасибо Роману Ивановичу и Сандре! Вовек не забуду…
Вечером, дома уже, Куш-Юр сообщил Сандре и Марпе с Евдоком, что всех младенцев у Парасси и Верки он зарегистрировал, только не новыми именами. Клим, Люба и Люда назвал. И не надо ходить в церковь.
— А Ким, Коммунистический Интернационал Молодежи, пусть тоже растет счастливым, крепким! — Роман Иванович, смеясь, взял сына из рук матери и высоко поднял над собой.
Глава 18
Багульник
Прошла весна. Был теплый день. Иногда облака грудились, заслоняли солнце, и тогда по земле скользили легкие тени. На старом кладбище появилась свежая невысокая, но густая зелень. Только отдельные травинки торчали длинными усами и покачивали белыми пушинками.
Самым ближним к избе Кузь-Матрены был похоронен Як-Петул, муж старухи Анн, отец Петул-Вася, Гриша и Пранэ. Як-Петул скончался из-за грыжи в пятьдесят четыре года и был похоронен одним из самых последних на этом кладбище лет семнадцать назад. Многие могилы не сохранились, но эта еще имела покосившийся крест, и Анн в воскресенье пришла сюда молиться. Потом с Кузь-Матреной вместе пошли на другое, новое кладбище через все село.
Крестясь и тихо плача, они обошли знакомые могилы. Старуха Анн над могилой Лизы вспомнила Ильку. Наверное, внук уже забыл ее. Вглядываясь в зеленые кусты, она нарвала багульник с мелкими белыми цветочками — показать букетик внуку. Пусть он вспомнит Лизу.
Немного побыв, старухи направились домой.
Вдруг Кузь-Матрена остановилась, приложила руку козырьком к глазам, стала смотреть куда-то далеко на Обь.
— На горе-то, подруженька, к реке, строится большой дом. — Кузь-Матрена показала посохом. — Говорят, будет югыд-би…
— Где? — старуха Анн, страдая глазами, долго всматривалась. — А-а, вижу, строится дом. Мои сыновья тоже мастерят там. Будет югыд-би…
— А это что такое?.. Ой-ей-ей!.. — Кузь-Матрена смотрела вверх. — Мачта!.. Вы-со-кая!.. Выше колокольни!..
Но старуха Анн, сколько ни старалась, не видела мачту.
— Совсем стала слепая. Охо-хо! Вот бы посмотреть, на том свете хоть расскажем — видели мачту до неба…
— Сходим, посмотрим поближе, — сказала Кузь-Матрена и пошла наискосок, меся бахилами грязь.
Старуха Анн, смеясь в душе, только покачала головой и двинулась за Длинной Матреной.
Будилов в воскресенье пошел на стройку. Надо еще раз подумать, оценить — где и что использовать из запаса строительного материала. Радиомачту, можно сказать, построили. Осталось зацементировать площадку, но цемента нет еще и не будет до баржи. Сложили каменную моторку, маленький домик, но покрыть крышу не хватило листового железа. И здание под почту и телеграф тоже не готово — нет стекол. И еще следует поставить столбы по всему селу, протянуть провода, освоить оборудование. Хватит дел, считай, на весь год! Хоть бы успеть к десятилетию Октября. Нужно торопиться, на лето осталось мало людей — все на рыбном промысле, кроме Варов-Гриша, Сеньки Германца и еще кое-кого. Днем они помогают Будилову, а вечером рыбачат недалеко.
Переиздание одноименного романа, повести «Последняя кочевка» и рассказов старейшего ненецкого писателя. Произведения, написанные на автобиографической основе, воссоздают историю Тюменского Севера 20-х–30-х годов нашего столетия.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.