Первые ласточки - [106]

Меня бросило в жар: «Опубликовать мой стих в газете? Это же здорово!»

— Хорошо, попробую… — пообещал я дрогнувшим голосом.

Алексей Евгеньевич, узнав суть разговора, обрадовался не меньше.

— Чудесно, — похлопал он меня по плечу. — Просят — попробуй. Не каждому такая честь. Авось, появится твой стих в печати. Радуюсь заранее…

Ребята в классе тоже возликовали:

— У нас свой поэт! Качать его!..

Я — отбиваться:

— Культю ушибете… Да и не сочинил еще…

А тут вскоре — новая беда: на весь педтехникум наложили карантин — вспыхнула эпидемия ангины, появились заболевания свинкой. Некому стало учиться, учить, готовить еду, ухаживать за больными. Начиная с директора и кончая поварихой все лежали в постели с температурой. Только я, Иван Вануйто и Федя Янгасов каким-то чудом никак не поддавались болезням. Но от этого нам было не легче, приходилось все делать самим: Иван и Федя закупали продукты, кололи дрова, топили печи и помогали какой-то старухе готовить еду. Я по предписанию врача измерял больным температуру, подносил лекарства, подавал пить. Словом, делал то, что мог на костылях.

Однако я не забывал о своем обещании редактору — в каждую минуту, сочиняя, «мудрил» над стихом об олене. В конце концов я написал стих и, не имея возможности показать его предварительно нашему болеющему преподавателю по литературе, отправил с Федей в редакцию.

Прошло недели две-три в томительном ожидание результата. Я уже потерял было надежду, что стих мой одобрили и приняли, как вдруг в один из невеселых «карантинных дней» в середине марта Иван Вануйто откуда-то принес свежую газету и воскликнул радостно:

— Тезка! Твое стихотворение напечатано в газете «Няръяна Нгэрм»! Во, любуйся!

— Тише. Больные же кругом, — зашикал я и трепетными руками взял газету. Правда — на третьей странице крупным шрифтом опубликован мой стих «Олень». И автор указан: И. Истомин, студент.

Я засиял небывалой радостью и стал читать про себя.

Люблю смотреть на легкий бег,

Когда олень несется, быстрый,

Копытами тугими снег

Взметая пылью серебристой.

Его ветвистые рога

Назад откинуты дугою,

И шерсть колышется слегка

На шее белой бородою…

Потом перечислялось, что дает олень человеку, как пастух бережет его, дорожит им и поет об олене благодарные песни. Все так, как я написал. Ничего не изменено.

Конечно, стихотворение было далеко от настоящей поэзии, но мне и, как видно, даже редакции оно понравилось — напечатали же! Впервые в моей жизни!

— Ай да Ванька! Пушкин! — весело тормошил меня Федя Янгасов и, схватив газету, хотел было пойти по комнатам общежития, показать больным, но я категорически остановил — зачем их беспокоить, выздоровеют — тогда уж.

Федя неохотно отдал мне газету, и я прибрал ее, как самую дорогую вещь. Нет-нет, да и разверну ее, еще раз прочту свою «писанину». Самому не верится — напечатано. Потом начал при слове показывать и другим выздоравливающим. Все хвалили меня и поздравляли, особенно Алексей Евгеньевич и другие учителя.

Я, разумеется, был доволен, однако у меня хватило скромности — я не кичился этим, единственным, может, самостоятельным стихотворным выступлением в печати. Мне казалось это случайностью, хотя увлечение литературным творчеством стало одолевать меня, как и рисование.

Студенты и преподаватели после болезни оказались настолько слабыми, что малейшая простуда вновь выводила то одного, то другого из строя. Занятия по-прежнему шли с перебоями.

Но как ни довольны были мы, трое парней, что не заболели, хвороба не обошла нас. Когда уже все классы приступили к нормальным занятиям, мы трое оказались в больнице в одной трехместной палате. Для немногих-то здесь нашлось место. Я заболел сразу и ангиной, и свинкой. Пролежали мы около месяца. Вышли — уже весна.

Тяжелой была эта зима, но ни один из нашего техникума не умер при эпидемии и не сбежал из-за трудных условий быта и учебы.

Установилась теплая погода. Это позволило нормально вести уроки в классных комнатах в новом здании средней школы. Педагогический коллектив техникума, пользуясь этим, старался максимально использовать время, оставшееся до конца учебного года. Проводились ежедневные дополнительные занятия, консультации. Выкраивалось время и для культурно-массовой работы, вечерами собравшись в столовой, читали коллективно роман Николая Островского «Как закалялась сталь». Обычно читал я. Иногда устраивали культпоходы в Дом ненца — смотрели «ожившие тени», звуковое кино, появившееся недавно в Салехарде.

Все студенты первого основного курса выдержали экзамены и были переведены на второй курс. Из третьего подготовительного класса перевели на первый курс пять или шесть человек, в том числе Устина Вануйто. Значит, в предстоящем учебном году в техникуме должно было быть уже два, хотя и небольших, основных курса — первый и второй.

Но тут произошло такое, что за короткий срок неузнаваемо изменило и состав, и деятельность всего педагогического техникума.

Радостная перемена

Летние каникулы я провел в родном селе Мужах. Все удивились, что я без ноги (об ампутации я не писал). Горевали. Отец попытался сделать для меня деревяшку, но она оказалась громоздкой, тяжелой, и я почти не пользовался ею.