Первые дни - [6]

— Зайди сюда и закрой дверь, — сказала она с холодной строгостью, заставив меня дрожать до костей. Мама сидела на кровати с балдахином. Ее голову подпирали три мягкие подушки. Ее лицо покраснело, а глаза горели.

Смерть была бы нежнее.

Я сглотнула и постаралась успокоить сердце. Она ничего по-настоящему необычного не могла со мной сделать. Она может накричать на меня или заставить сидеть на коленях на протяжении нескольких часов, или заставить выпить уксус и забрать мой голос. Я знала это не отстранит меня от Коты и других.

Я закрыла дверь и вошла дальше в комнату. Я вишневое изножье кровати как щит. Настолько близко я рискнула подойти.

— Где ты была этим утром? — спросила она, произносят слова жестким и подавляющим голосом.

— Я была здесь.

— Нет.

Слова вылетели из ее уст.

— Тебя не было много часов.

— Я была на крыльце.

— Твоей сестре пришлось пройти в дом мужчин, — прошипела она. — Как ты посмела уйти отсюда без разрешения.

Я сжалась.

— Я не ходила к нему, — сказала я быстро, придумывая то, что она бы быстро приняла. — Там была девушка.

— Кто?

— Джессика, — сказала я, подумав о сестре Коты. — Она была там и попросила меня войти. Мы разговаривали о школе.

— Мне не важно, о чем вы разговаривали, — сказала она, посмотрев сперва на телевизор, затем на шкаф. Новости были включены, но звука не было. Моя мать переместилась, сев дальше на кровати. Начинается. — В том доме были и мужчины тоже.

— Я не разговаривала с ними, — настаивала я. Как она узнала, что их было много? Или она только предполагала? Ложь не было моей сильной стороной, но мне приходилось прибегать к ней годами, это стало необходимостью. Я должна была поработать над этим.

— Они были там! — прокричала она. — Ты умышленно нарушила правила. Я не позволю моей дочери бегать как шлюхе по соседям. Тебя могут изнасиловать.

— Они не насилуют людей, — сказала я. — Ты думаешь, что все делают так.

— Это случается все время! — повысила она голос, указав на телевизор. — Каждый день кого-то насилуют или убивают. Ты можешь уничтожить нашу семью. Я проделала всю эту работу, чтобы сохранить тебя дома, а ты пританцовываешь туда и даже не думаешь о том, куда мы должны будем пойти, если что-нибудь случиться с тобой.

— Но, — я дышала с трудом. Колени дрожали, и голос хрипел. Почему она говорит так, будто ей важно, куда она пойдет, в случае если что-нибудь случиться, нежели о моей безопасности? Было плохо, что он постоянно напоминает нам об ужасных вещах. Она беспокоилась больше о нас или о том, чему она подвергнется?

— Тебе нет никакого оправдания.

Ее руки сжались в кулаки, сминая край теплого зеленого одеяла.

— Я тебе столько раз говорила и говорила не ходить в странные места, о которых я не знаю.

Слова слетели с моих губ, прежде чем я смогла остановиться.

— Ты никого из них никогда не встретишь, если не покинешь своей комнаты.

— Мне это не нужно. Я сказала тебе не покидать двор. Не выходить из дома, пока ты не получишь мои точные инструкции. Мне плевать, даже если этот дом загорится. Ни ногой. Ни волоском. Тебе невероятно повезло, что тебя не похитили. Я видела мальчиков по соседству, ходящих около дома. Сперва они обманом затянут тебя в дом, в следующую минуту тебя свяжут и запрут в шкафу. Мужчины ужасны, отвратительны, и они заманят тебя обманом, если смогут.

— Что нам тогда делать, мама? — спросила я. Глаза наполнились слезами, и я сглотнула. Я не думала, что это начнется. Я ожидала только пережить ее крики и затем отправиться в свою комнату. Мне не нравилось слушать такие ужасные вещи о Коте и других. Я знала их не так долго, но сердцем чувствовала, что они мне не навредят. — Нам не позволено встречаться с людьми, но как мы их тогда узнаем. Мы не можем пойти с тобой познакомиться с кем-нибудь, потому что ты не хочешь ходить и познакомиться, ты даже никого не хочешь знать. Там снаружи хорошие люди.

— Ты не знаешь…

— Как я узнаю? Мы заключенные здесь!

— Остановись! — закричала она, хлопнув рукой по кровати. — Я не хочу, чтобы ты кричала на меня и говорила, что мне делать. Я — мать. Я отвечаю за тебя. Ты будешь делать, как я скажу.

Она била рукой по кровати с каждым словом, которое произносила. Она тяжело поднялась, у нее было неровное дыхание, будто она бежала, прошла к двери спальни.

— Следуй за мной.

Я отстала позади. Она остановилась в холле, ее босые ноги шлепали по жесткому дереву. Вот здесь. Я проведу часы на коленях снова. Я уже делала это.

— Встань здесь и не двигайся, — сказала она, указывая на пол. Она исчезла в коридоре. Я согнула колени, приготавливаясь и удивляясь тому, что она делает. Почему она не попросила меня преклонить колени?

Она вернулась из кухни с мешком риса в руках. Я была сбита с толку. Она ожидала, что я съем его?

Она открыла мешок и насыпала рис на пол около угла.

— Теперь встань на колени на рис.

Что это было? По привычке, пройденной годами, я преклонила колени. Рис впился в кожу так, как если бы я встала коленями на землю. Затем я все поняла. Это было намного хуже голого пола. Каждое зернышко чувствовалось как крошечный порез, только он не резал кожу. Я представила себя рабом, стараясь выглядеть униженно.