Перворожденный - [43]

– Най, э, Кит хочет у тебя кое-что спросить, – быстро пробормотал Макели.

Она открыла глаза:

– В чем дело?

Кит-Канан привязал Аркубаллиса к дереву в тени, подошел к больной и сел рядом на корточки.

– Макели хочет, чтобы я научил его обращению с оружием, и я могу помочь ему. Ты не возражаешь?

– Ты хочешь взять в руки железо? – резко обратилась она к мальчику и неловко приподнялась. Макели кивнул. – Давным-давно я заключила договор с лесными духами. В обмен на дар общаться с деревьями и животными я обещала охранять их от чужаков, а те, кто причиняет вред деревьям, – мои враги. И лес сказал мне, что наихудшие из этих врагов вооружены железом, безмолвным и мертвым, добытым глубоко из-под земли, обожженным в огне и годным только для убийства и разрушения. Вскоре сам запах металла стал для меня невыносим.

– Но ты же позволяешь мне носить кинжал и меч, – заметил Кит-Канан.

– Хозяин Леса выбрал тебя для важного дела, и я не могу оспаривать его решения. Ты изгнал врагов, спас моего брата и лес. – Она взглянула на Макели. – Выбор за тобой, но имей в виду: если ты возьмешь в руки оружие, то звери больше не будут с тобой разговаривать. И наверное, мне придется отослать тебя прочь.

Макели был потрясен.

– Отослать меня? – прошептал он и оглянулся вокруг. Дерево, тенистая поляна и Анайя были для него домом и семьей. – И другого пути нет?

– Нет, – просто ответила она, и на глазах Макели появились слезы.

Кит-Канан не мог понять упрямства эльфийской женщины.

– Не отчаивайся, Макели, – утешал он мальчика. – Я могу научить тебя биться на мечах с помощью деревянных палок, вместо стальных клинков.

И, взглянув на Анайю, спросил с издевкой в голосе:

– А это ты позволишь?

Она махнула рукой.

Кит-Канан положил руку на плечо Макели.

– Ну что скажешь, все еще хочешь учиться? – спросил он.

Макели вытер слезы рукавом и, сопя, ответил:

– Да.

Лето умирало, словно усталое животное, и на смену ему приближалась осень. Макели и Кит-Канан сражались на поляне на деревянных мечах. Это была не совсем безопасная забава, и случалось, что тот или другой, не сумев увернуться от ударов, получали синяки. Но никто не сердился на противника, и это, в конце концов, превратилось в нечто большее, нежели просто уроки фехтования. Между мальчиком и принцем возникла дружба. Лишившись дома и семьи, не имея никаких реальных планов на будущее, Кит-Канан был рад найти хоть что-то, что наполнило бы его дни.

С самого начала Анайя наблюдала, как они пританцовывают, уворачиваясь друг от друга и со смехом принимая удары деревянных «мечей». Ее рана заживала со скоростью, казавшейся Кит-Канану сверхъестественной, и спустя немного времени она возвратилась в лес. Анайя приходила и уходила когда вздумается, часто возвращаясь с освежеванной тушей оленя или связкой кроликов. Кит-Канану казалось, что она наконец-то смирилась с его присутствием в своем доме, но ей было не так легко разделить дружбу, которая возникла у ее брата с принцем.

В один из дней, когда на деревьях начали золотиться первые листья, Кит-Канан спустился к ручью. Макели ушел собирать орехи, которыми был богат осенний лес, а Анайи не было дома уже несколько дней. Проходя мимо Аркубаллиса, Кит-Канан похлопал его по боку и нырнул в прохладную тень деревьев, окаймлявших тропу к пруду.

На полпути к источнику его обострившийся в последнее время слух уловил плеск воды. Охваченный любопытством, Кит-Канан скользнул в кусты и беззвучно пополз вперед – теперь он мог передвигаться и дышать почти незаметно, – пока не добрался до обрыва над прудом.

В воде он увидел темноволосую эльфийскую женщину. Распущенные волосы, черные как вороново крыло, плыли вокруг нее, словно облако темного дыма. Кит-Канан не сразу понял, что перед ним Анайя. Длинная коса была распущена, вся краска смыта с тела; он едва смог узнать ее черты.

Улыбаясь, он присел на покрытый лишайником ствол дуба и стал наблюдать, как она плавает.

Несмотря на ловкость передвижений на земле, Анайя не была искусной пловчихой. Она плавала взад-вперед, гребя примитивными движениями. Рыбаки с реки Тон-Талас могли бы кое-чему научить ее, подумал Кит-Канан.

Когда Анайя выбралась из воды на гранитный уступ, Кит-Канан увидел, что на ней нет одежды. Хотя он привык к столь ценимой среди горожанок белизне кожи, все же он нашел ее загорелое тело странно привлекательным. Женщина была гибкой, крепко сложенной, с сильными ногами, и в ее движениях чувствовалась неосознанная, естественная грация. Она походила на лесного духа, дикого и свободного. И когда Анайя, перебирая волосы, начала что-то мурлыкать себе под нос, Кит-Канан почувствовал, что сердце его дрогнуло, – а он думал, что оно умерло после побега из Сильваноста.

Анайя улеглась на каменный берег, подложив руку под голову, и, закрыв глаза, по-видимому, погрузилась в сон. Кит-Канан выпрямился и хотел обогнуть водоем, чтобы незаметно подкрасться к ней, но поскользнулся на крутом склоне и запутался ногами в виноградной лозе. И то, что Кит-Канан смотрел на Анайю, а не под ноги, еще ухудшило дело. Пройдя пару шагов, он упал и съехал ногами вперед прямо в воду.

Кит-Канан вынырнул на поверхность, задыхаясь и отплевываясь. Анайя, не двинувшись с места, произнесла: