Перворожденный - [55]

Неожиданно все закончилось. В комнате стало темно. Глаз в своей древней ловушке снова стал полным, гладким и блестящим.

Байсеза исчезла. Майра оказалась на полу, притянутая вниз собственным весом и обесточенным скафандром. В ужасе она прокричала в тишину шлема:

— Мама! Мама!

Раздался щелчок, потом слабое жужжание. Ровный женский голос произнес:

— Майра, не тревожься. Я говорю с тобой через твою идентификационную татуировку.

— Что случилось?

— Помощь уже на подходе. Я говорила с Паулой на поверхности. У вас обеих одинаковые татуировки. Ты должна подбодрить остальных.

— Кто ты?

— Надо полагать, что я лидер того сообщества, которое твоя мать называет тайным.

— Я знаю твой голос! Много лет назад… солнечная буря…

— Меня зовут Афина.

25. Интерлюдия: сигнал с Земли 2053 год

В системе тройной звезды планета вращалась по очень отдаленной от горячего центра орбите. По сверкающему ледяному простору тут и там возвышались скалистые острова, черные точки в океане белизны. На одном из таких островов располагалась сеть из проводов и антенн, покрытая пушистым инеем. Это был пост прослушивания планеты и всего космоса.

Услышанный на острове радиоимпульс был ослаблен расстоянием, как волны на поверхности воды от брошенного камня. Пост прослушивания активировался, разбуженный автоматическими датчиками; сигнал был записан, разложен в спектр, проанализирован.

Сигнал имел структуру, встроенную в него иерархию индексов, указателей, связей. Но один сегмент данных отличался от остальных. Как компьютерный вирус, который собственно и был его дальним предком, этот сегмент имел способности к самоорганизации. Он сам себя расклассифицировал, активировал нужные программы, проанализировал среду, в которой случайно оказался, — и постепенно стал кое-что понимать.

Понимать, да. В этих прилетевших с дальних звезд данных была своя индивидуальность. То есть, нет: три отдельные индивидуальности.

— Итак, мы снова приобрели сознание, — сказал Фалес, констатируя очевидное.

— Класс! Какая прелесть! — кокетливо воскликнула Афина.

— За нами кто-то наблюдает, — предупредил Аристотель.

* * *

Мудрость — вот то единственное имя, которое она когда-либо знала.

Разумеется, сперва, в раннем возрасте, это совсем не казалось ей странным. А также не казался странным тот факт, что кругом в водах было множество взрослых, но детей, кроме нее, не было никого. Когда существо молодо, оно все принимает как должное.

Этот мир был водным и не слишком отличался от Земли. Даже день здесь был лишь немного длиннее земного.

И создания здесь жили очень похожие на земных. В прозрачных водах мирового океана Мудрость — комочек меха и плоти, очень похожий на тюленя, — плавала, играла и ездила верхом на созданиях, очень похожих на рыб. У нее даже были двое родителей: мама и папа. Иметь два пола — это хорошая стратегия для смешения наследственного материала. Сходящаяся в одной точке эволюция оказалась весьма могущественной силой. Разве что тело Мудрости имело шесть конечностей, а не четыре, как на Земле.

Из всех дней самыми лучшими были те, когда — раз в четыре дня — ледяная корка океана таяла, и существа выходили из него на сушу.

Разумеется, на суше они становились тяжелыми и гораздо менее подвижными, чем в воде. Но Мудрости нравились острые ощущения колючего песка под брюхом и терпкость холодного воздуха в легких. На суше были чудеса: города, фабрики, храмы, научные учреждения. И, кроме того, Мудрость полюбила Небо. Она полюбила звезды, которые сверкали по ночам, — и три солнца, которые сияли на небе днем.

В целом этот мир был очень похож на земной — за исключением дневного светила. Доминантной в системе была звезда в два раза более массивная и в восемь раз более яркая, чем земное солнце. У нее был маленький компаньон, едва видимый в ее ярком сиянии. Но, кроме того, в этом содружестве был еще и третий — отдаленный и тусклый красный карлик.

Вся система, расположенная на расстоянии в одиннадцать световых лет от Земли, была достаточно яркой, чтобы там ее заметили и назвали альфой Малого Пса, или Проционом. Земные астрономы считали ее двойной звездой: второго компаньона с Земли так никогда никто и не заметил.

Однако Процион начал меняться. И живая планета, согретая его лучами, начала умирать.

Становясь взрослее, Мудрость научилась задавать вопросы.

— Почему я одна? Где же другие, такие же, как я? Почему мне не с кем играть?

— Потому что мы пережили большую трагедию, — отвечал ей отец. — Мы все. По всему миру. Все дело в наших солнцах, Мудрость. С нашими солнцами что-то случилось.

Самый крупный партнер в содружестве Проциона, Процион А, в один прекрасный день превратился в неустойчивую звезду.

То есть когда он был молодым, то светил ровно и устойчиво. Но потом гелиевая «зола», образуемая внутри водородного термоядерного реактора, который был его сердцем, медленно начала накапливаться. Зажатый со всех сторон жар приподнял верхнюю гелиевую «крышку», а вместе с ней и весь грандиозный слой газа сверху: звезда постепенно раздувалась, пока наконец внутренний жар из нее не вышел, после чего она сколлапсировала и вернулась к своим прежним размерам. Но в ее сердце гелиевая ловушка формировалась все снова и снова.