Первородный грех - [157]

Велма нарисовала в воздухе некое подобие собора Святого Павла, не забыв и купол, и завершила это действие пантомимой, словно бы поднося к губам бокал.

— Вы хотите сказать, что она была алкоголиком?

— Шла по этому пути. Не так уж чертовски много толку можно было от нее добиться во второй половине дня. А в последние полгода стало еще хуже.

— Значит, она не так уж много зарабатывала?

— Совсем немного. Эсме была не из тех, кого можно считать большими писателями. И все-таки дела у нее шли вполне прилично, только не в последние три года. Она ведь могла жить на то, что получала за свои романы, а это значительно больше того, что могут другие писатели. У нее образовался целый круг преданных поклонников, которые выросли с Мэйнуарингами, но они постепенно вымирали, а более молодых читателей она уже не привлекала. В прошлом году был большой спад спроса на книги в мягкой обложке. Я боялась, что мы вообще потеряем этот контракт.

— Вот почему у нее такая квартира, — заметила Кейт. — Этот адрес вряд ли можно назвать престижным.

— Что ж, она ее вполне устраивала. Эсме была привилегированным квартиросъемщиком, с нее брали совсем небольшую арендную плату. Я хочу сказать, просто крохотную. Безумием было бы отсюда уехать. Вообще-то она говорила мне, что собирается купить коттедж в Котсуолдсе или Херфордшире и копит для этого деньги. Наверное, представляла себя посреди роз и вистерий. Но лично я думаю, она бы там померла со скуки. Мне такое уже приходилось видеть.

— Она писала детективные романы, рассказы. Как вы думаете, могла бы она вообразить себя детективом-любителем? Попытаться самостоятельно расследовать убийство, если бы ей представился случай?

— Вы хотите сказать, она могла впутаться в дела настоящего убийцы, который — кто бы это ни был — на самом деле убил Жерара Этьенна? Но это было бы безумием! Эсме не отличалась выдающимся умом, но и глупой ее не назовешь. Я не хочу сказать, что ей смелости недоставало — решимости у нее было хоть отбавляй, особенно после нескольких стаканчиков виски, но такое… Это было бы просто глупо.

— Она могла не подозревать, что впутывается в дела убийцы. Предположим, у нее возникла гипотеза по поводу этого убийства. Пришла бы она с ней к нам или поддалась бы соблазну провести небольшое самостоятельное расследование?

— Могла бы, если бы считала, что это безопасно и она сможет от этого что-то выгадать. Вот это была бы победа, не правда ли? Настоящий триумф! В смысле рекламы, разумеется. «Детективщица натягивает нос Скотланд-Ярду». Да я просто вижу, как ее мысли в этом направлении работают. Но вы ведь не предполагаете, что она попыталась что-то подобное сделать?

— Меня интересовало, было ли это в ее характере, только и всего.

— Ну, скажем, это меня не удивило бы. Ее увлекали преступления в реальной жизни, убийства, их расследование, судебные процессы убийц, всякое такое. Да стоит только посмотреть на ее шкаф с книгами! И она очень высокого мнения была о собственных способностях. Вполне могла не увидеть опасности. Не думаю, что у нее слишком богатое воображение было, во всяком случае, в том, что касалось реальной жизни. Ладно, я понимаю, это должно показаться странным, что я так говорю о писательнице, но она столько времени прожила в окружении придуманных убийств, что, я думаю, перестала понимать, как сильно убийства в реальной жизни отличаются от литературных, их ведь нельзя вставить в сюжет, контролировать и благополучно раскрыть в конце последней главы. И она ведь не видела труп Жерара, правда? Сомневаюсь, что ей приходилось когда-нибудь в жизни видеть убитого человека. Она только воображала себе такое, и смерть перестала быть для нее чем-то более реальным или пугающим, чем всякие другие вещи, которые она сочиняла. Я не слишком заумно говорю? Вы просто остановите меня, если я несу полный вздор.

Проделав руками весьма сложный маневр, миссис Питт-Каули устремила на Дэлглиша взор, исполненный притворной искренности, что, впрочем, не смогло скрыть гораздо более острую заинтересованность в ответе. Дэлглиш напомнил себе, что не следует недооценивать ум этой женщины, и сказал:

— Нет, то, что вы говорите, не вздор. Что же теперь будет с ее последней книгой?

— О, я сомневаюсь, что «Певерелл пресс» ее возьмет. Но конечно, все пойдет по-другому, если Эсме убили. Двойное убийство, издатель и автор зверски преданы смерти в течение двух недель. Впрочем, даже самоубийство может стать рекламой, особенно драматическое самоубийство. Я смогу заключить с кем-нибудь вполне удовлетворительный контракт.

Дэлглишу очень хотелось сказать: «Жаль, что у нас отменили смертную казнь. Вы могли бы приурочить публикацию романа к дате казни».

Миссис Питт-Каули, словно уловив его мысли, на миг приняла смущенный вид, потом пожала плечами и продолжала:

— Бедняжка Эсме, если у нее и правда возникла блестящая идея, как добиться бесплатной широкой рекламы, она в этом вполне преуспела. Жаль только, сама она от этого ничего не выиграет. Впрочем, это удача для ее наследников.

«Для вас тоже», — подумала Кейт и спросила:

— А кто получит ее деньги, вы знаете?

— Нет, она мне никогда об этом не говорила. Мардж — ее душеприказчица или кто-то из ее племянниц. Но я с благодарностью должна заявить, что после того, как я приобрела агентство, Эсме никогда не предлагала передать эту привилегию мне. Да я бы и не согласилась. Я многое делала для Эсме, но ведь всему есть предел. Если честно, вы просто не представляете, чего ждут от тебя некоторые писатели. Найди им заказы, устрой ток-шоу на ТВ, корми кошку, когда они отдыхать уезжают, подержи за руку во время развода. За десять процентов от продаж внутри страны я должна быть литагентом, нянькой, наперсницей, другом и т. д., и т. п. Мне известно, что родственников у нее нет, но у ее бывшего мужа есть дочь и внуки, где-то в Канаде, мне кажется. Не представляю, что Эсме могла бы им хоть что-то завещать. Но какие-то деньги у нее, несомненно, остались, и я думаю, их получит Мардж. А я могу договориться о переиздании ее ранних книжек.