Первомайка - [3]

Самой крупной военной базой на территории Чечни была Ханкала. Так назывались аэродром и поселок на окраине Грозного. Здесь располагались штаб войсковой группировки, многочисленные тыловые службы, танковые и артиллерийские части, эскадрильи вертолетов Ми-8 и Ми-24, батальоны десантников и пехоты, сборные отряды ОМОНов, СОБРов и так далее. На самой окраине военной базы находилось два батальона спецназа ГРУ, именуемые здесь отдельными мотострелковыми батальонами.

Один из них и был тем батальоном, где выпала редкая удача или доля служить и мне.

Служить я попал в когда-то свою разведгруппу, с которой год назад начинал эту военную кампанию. Большинство оружия группы я знал по номерам. На некоторых футлярах ночных прицелов сохранились даже бирки с моей фамилией ответственного.

Но солдаты, с которыми я начинал, уже с полгода как уволились. А нынешний, поголовно дембельский состав группы встретил меня настороженно и даже порой враждебно. Нарочито подчеркивались заслуги и достоинства прежнего, погибшего командира группы и ставились под сомнение мои командирские способности. Через три дня эти дембельские замашки мне порядком поднадоели, и я начал приводить к нормальному бою слегка зарвавшихся солдат удачи. На мои первые команды и приказы «дедушки российской армии» абсолютно никак не реагировали и встречали их с ухмылками и смехом. Эти выкрутасы мне уже были знакомы, я тоже улыбался и шутил, но продолжал выжигать каленым железом непокорность, непослушание и отказы выполнять все и любые приказы командира группы. Кто-то из бравых вояк был посажен в яму-зиндан-гауптвахту за грубейшие нарушения воинской дисциплины, для других злодеев-хулиганов нашлась работа по отрывке блиндажей и канав, остальным же старослужащим, напоследок перед отправкой домой, очень даже пришлась по вкусу спортивно-прикладная подготовка войскового разведчика. Спустя несколько дней раздутые щеки и выгнутые колесом груди впали в обычное состояние, и наверное поэтому группа стала очень даже управляемая. Самое смешное было в том, что служба этих солдат удачи выпала на период перемирия, и им ни разу не пришлось даже быть в какой-нибудь завалящей перестрелке с боевиками. А гонору было как у Шварценеггера или Рэмбо.

Но спустя месяц все дембеля из моей группы улетели по домам. К нам в батальон прислали молодых и зеленых солдатиков. И вскоре я уже набрал разведгруппу на все сто процентов из молодежи. Несколько дней были затрачены на занятия по тактико-специальной, огневой, инженерной подготовке. Затем 25 декабря я улетел в Ростов в десятидневный отпуск, или «на случку», как грубо шутили офицеры нашей части.

Пока я находился в донской столице, из штаба группировки пришло боевое распоряжение на выполнение какой-то задачи, и так как моя группа была полностью укомплектована личным составом, то она и была выбрана для выполнения боевой задачи. Но под руководством другого офицера — командира второй группы, у которого был некомплект солдат.

Когда я вернулся в батальон, это известие не стало для меня чем-то неожиданным.

Прилетев утром, я до обеда ловил на себе вопросительные взгляды своих солдат, которые под руководством сержанта-контрактника занимались подготовкой к выходу.

Хоть самому напрашиваться на войну и считается плохой приметой, но к обеду я уже принял решение и подошел к командиру второй группы с предложением поменяться.

Ведь группа все-таки моя. Высокий и худой капитан не стал особо упираться, и вскоре командир роты и я уже шли к комбату с аналогичным предложением. Тот тоже не стал возражать, и уже вечером замененный капитан улетел на побывку в Ростов — настала его очередь отдыхать.

Группа уже была почти готова к выполнению задания командования. Уже были получены боеприпасы, мины, взрывчатка и средства взрывания, сухой паек и баки под воду, палатка и несколько раскладных кроватей для офицеров, а также всякая дребедень: буржуйка, топоры, пила, лопаты. Даже дрова были заготовлены. Всем этим имуществом был забит под завязку грузовой «Урал». Кроме этого у каждого солдата была еще куча другого барахла: оружие и разгрузка с носимым БК, рюкзак и спальный мешок, ночной бинокль или прицел, одноразовый гранатомет «Муха», гранаты к подствольнику и прочая мелочь.

Основной головной болью у меня было то, согласятся ли вертолетчики загрузить всю группу с ее имуществом в вертолет — ведь «восьмерка» не резиновая и много в нее не влезет. Тем более что нам предстояло лететь в горы, а пилоты не захотят перегружать машину из-за разреженного горного воздуха, высоких перевалов и изношенных двигателей вертолета.

На обратном пути из горных ущелий на большую землю наши борта загружались телами погибших солдат и офицеров, и были случаи, когда перегруженные вертолеты просто не могли из-за недостатка мощности двигателей и погодных условий подняться на высоту, чтобы пролететь над перевалом. И тогда прямо в воздухе открывалась дверь вертолета, и трупы просто сбрасывались вниз, на горные кручи и заснеженные склоны. Так российские солдаты и офицеры погибали во второй раз, и их тела оставались навечно непогребенными в недоступных чеченских горах. Командование зачисляло их в списки пропавших без вести, что избавляло наше небогатое государство от выплат страховок и компенсаций детям, женам и родителям этих исчезнувших воинов. Постепенно людское горе утихало, и только лишь отцы да матери, живущие теперь только одной угасающей надеждой узнать чтолибо о судьбе пропавшего сына, долгими тянущимися годами старались отыскать малейшую весточку в военкоматах и воинских частях, госпиталях и моргах, чеченских равнинах и предгорьях…