Первогодки - [33]

— Занимай места согласно купленным билетам! — острил он, а потом махнул рукой. — Кто где хочет, там и садись.

Сам он вольготно расположился на скамье у самой кабины, снял шапку и заулыбался блаженной улыбкой. Хоть я и старший, говорил весь его вид, но вы можете делать что хотите.

Рядом с ним степенно расселись старослужащие, так называемые «старички», — у кабины меньше трясет. Молодой расторопный солдатик тоже было сунулся поближе к кабине, но «старички» его шуганули.

— А ты кто такой? — спросил его один из дружков Шарипова, рослый светловолосый парень — Кротов. — Куда лезешь?

— Как кто? Рядовой Пугачев со второго взвода.

— Пугачев? — заинтересовался Шарипов и потребовал. — А ну сыми шапку.

— Зачем? — вытаращил глаза солдат.

— Сымай, раз приказывают! — и Кротов показал внушительных размеров кулак.

Пугачев не заставил повторять третий раз просьбу и поспешно снял шапку, обнажив круглую стриженую голову.

Шарипов оглядел его и проговорил удовлетворенным тоном:

— Кудрей только не хватает, а так — ну, вылитая Алла Борисовна.

Брезентовый тент дрогнул от хохота. Хихикнул и Пугачев за компанию, но тут же поинтересовался:

— Это кто же такая будет Алла Борисовна?

— Темнота! Пугачеву не знает — певицу!

И снова взрыв хохота.

— Ой, не могу! Держите меня! — схватился за живот Кротов. — Теперь так его и будем величать — Алла Борисовна! Как, Колян, сойдет?

— Сойдет, — кивнул Шарипов, откидываясь на спинку скамьи.

Под смех не заметили, как тронулась машина. Торопов тоже сел у заднего борта, но неожиданно ему нашлось место рядом со старослужащими. Плотный добродушный увалень Пименов подвинулся, освободив ему место.

— Подгребай, Михаил, — он похлопал рукой по скамейке. — Давай, земляк, сюда! — И, видя, что тот сомневается, снова хлопнул по скамье. — Садись.

— Нечего баловать, — буркнул Кротов.

— Пусть. Сказал же, кто где хочет, — перебил его Шарипов, — да и потолковать с Вопросом надо.

Торопов насторожился. Слышал он, как «старички» толкуют с молодыми, но, поймав ободряющий взгляд земляка, сел смело. Кто же выступит против Пименова? Штангист. Выжать на тренировке сто двадцать килограммов для него не проблема.

Шарипов долго не сводил с Михаила прищуренных глаз. Торопов интересовал его, как человек другого, непонятного ему склада, который часто поступал не из соображений собственной выгоды, а из каких-то неведомых Шарипову побуждений и, что интересно, часто во вред себе. «И чего это он решил плыть поперек течения?» — этого и не мог понять Шарипов. Он протянул пачку «Примы»:

— Дыми.

Торопов отрицательно покрутил головой.

— Не положено. Прапорщик запретил курить в кузове, — баском проговорил он.

— Да можно, Миша, можно, — сказал Пименов, взял из пачки сигарету и закурил с видимым удовольствием.

— «Не положено»… Нет, ты погляди! — Шарипов обращался ко всем. Он взмахнул мятой пачкой. — Службы человек не понимает! Прапорщик сказал для порядка, а старшим в кузове — я. Стало быть, за все отвечаю. Надо же доставить ребятам удовольствие.

Шарипов сделал глубокую затяжку и указал горящей сигаретой на кабину.

— Не бойся, Вопрос. Прапор ругаться не будет.

— А я и не боюсь, — ответил Торопов, но сигарету не взял.

— Наш прапор, — пытался втянуть в разговор Торопова старший кузова, — мужик что надо. Не смотри что у него погон без просвета. Свои просветы он нашел в двухэтажной дачке с сауной и каминным залом…

Торопов повернул голову к кабине, но через заднее окошечко разглядел только шею прапорщика. Была она плотной и красной, видимо, жал воротник шинели. Торопов быстро отвернулся.

«Опять молчит», — подумал Шарипов и решил, что обиняком от Торопова ничего не добьешься. Пыхнув дымом ему в лицо, он спросил напрямую:

— Скажи-ка нам, Вопрос, ты чего добиваешься?

— Не понял, — насупился Торопов.

— И нам непонятно, — подхватил Шарипов, жестами обеих рук понуждая приятелей принять участие в разговоре. — На фабрике нас накормят, да и в части попридержат обед, так что… жратва усиленная. В любом цехе полно девах. Ну, что еще солдату нужно? Лично я с полгодика кантуюсь с фабрики на фабрику… Вкалывал и за краску для казармы, и за мастику для полов. По норме-то ее сколько дают? Слезы… А натираем полы каждую неделю. За так мастику никто не дает.

— Да ты и невесту успел подыскать, — бросил кто-то.

— И не одну, — со смехом добавил Кротов, подмигивая. — Парень хват!

Шарипов польщенно улыбнулся, но прищуренных своих глаз с молодого солдата не сводил.

— Ты почему не хотел ехать? Убей меня — не пойму. Ну, отвечай!

— Да оставь его. — Пименов загасил окурок и продолжал: — Человек и так на взыскание напоролся, а ты… Я прошу.

— Так не выскакивай с вопросами, не высовывайся. — Шарипов, говоря это, назидательно тряс пальцем, а потом нацелил его в лицо Торопова. — Чего в молчанку-то играешь?

— Давай, Вопрос, не темни, — поддержали Шарипова приятели. — На фабрику все с удовольствием, а ты…

Торопов почувствовал какой-то зуд во всем теле, но он понял, что высокими словами их не проймешь. Однако молчать не мог.

— А зачем нас в армию призвали? — спросил он и усмехнулся, дерзко, с вызовом. — Вкалывать подсобником на мебельной? Да я перед армией четвертый разряд получил. Еще со школы к станку приучился. Наш моторный цех коленвалы выпускает, а дизеля наши… Вся страна ждет. Вот и выходит…