Первое задание - [22]

— А что ещё вы нам можете рассказать из Ленина? — серьёзно спросил комиссар.

Провокатор умолк, теряясь в догадках. Он не знал, как истолковать этот вопрос, заданный с явной иронией. От страшной догадки защемило сердце. «Это подвох, им всё известно». Он испуганно отшатнулся от стола, побледнел и, чувствуя невероятную слабость в ногах, понизил голос:

— Вы шутите, Владимир Васильевич?

— Какие уж тут шутки! — сказал командир и строго спросил: — О каком это ты Иванове нам говорил?

Это была ловушка.

— Об Иванове? — растерялся Петров, в голосе которого теперь не слышалось былой твёрдости и напора.

— Подожди, Ваня, — Иванов, Тарасов, Петров, Сидоров — я сам без конца путаю фамилии, — опять вмешался комиссар.

— И я не понимаю тона, — почувствовав поддержку, начал провокатор, — со мной говорят таким тоном, будто мне не доверяют. По-моему, я не раз доказал делом…

«Вот уж действительно — утопающий за соломинку хватается. Господи, что они тянут!» — напряжённо подумал Николай, а командир, словно угадав его мысли, резко сказал:

— Довольно! Я не знаю, как вас там по имени-отчеству, но то, что вы не Петров, — это мне ясно. Как ваша настоящая фамилия?

— О чём это вы, Иван Иванович? Нельзя же из-за мелочи подозревать человека чуть ли не в измене; человека, который не раз доказал свою преданность.

«Выдержка у тебя всё-таки есть, — с профессиональным интересом подумал Николай, — но выкрутиться тебе уже не удастся. Это не больше, как хорошая мина при плохой игре».

— Давайте без лишней лирики. Откуда взяли, что к нам в отряд прибыл Иванов? Молчите? Хорошо, я отвечу за вас: от вашего шефа — майора Демеля.

— Что?

— То, что слышал! Иванов казнён советскими патриотами, но Демель уверен, что он сбежал к партизанам. — Рука Николая потянулась ж рукоятке пистолета, приятно ощутила холодноватый металл.

— Иван Иванович, я ничего не говорил об Иванове, речь шла только о Тарасове!

— А почему вас это так беспокоит?

— Потому что вы близки к непоправимой ошибке, грязной несправедливости!

— Ничего, я не боюсь ответственности.

— Но мне-то от этого легче не будет, — с решимостью отчаяния выкрикнул начальник штаба.

— Ладно, хватит кривляться! Слушай, ты, как тебя там? Никакой встречи не будет и быть не должно! Всё это специально придумано нами, чтобы проверить тебя, провокатор!

— Как это? — глупо промолвил он.

— Вот так!

Наступила тяжёлая пауза. Николай внимательно следил за руками немца. Вот правая медленно двинулась к оружию, но тут же быстро вернулась на место. Нужно ещё расстегнуть кобуру, вытащить пистолет, взвести курок — на это уйдёт целая вечность.

— Что же ты молчишь, не можешь ничего придумать в своё оправдание? — уже не сдерживая злость, спросил комиссар.

Напряжение достигло наивысшей точки.

— Руки на стол! — тихо сказал Иван Иванович. — И без глупых эмоций, если сможешь, конечно.

Немец резко вскочил и рванул пистолет, но Николай, не спускавший с него глаз, вырос у него за спиной и сильно ударил по крепкой шее…

Оглушённый фашист, громко икнув, беспомощно запрокинул голову и медленно сполз по стулу на пол.

Допрос желаемых результатов не дал. Под тяжестью неопровержимых улик провокатор лишь назвал своё настоящее имя — другие сведения сообщить категорически отказался. Партизанский суд приговорил его к расстрелу. Учитывая обстановку, приговор был приведён в исполнение немедленно.

Уже третий день тётя Даша, приходя с работы, усаживалась на скамейке возле своего дома с плетёной корзиной, наполненной жареными семечками.

Торговля шла бойко.

Тётя Даша умела для каждого покупателя найти тёплые слова, а когда подходили полицаи из карательной роты капитана Топоркова, она каждому приветливо говорила:

— Здравствуй, красавец, как здоровье?

Это был пароль.

И, высыпая семечки из гранёного стакана в оттопыренный карман шинели или брюк, она терпеливо ждала ответа. А они были разными:

— Спасибо, мамаша, всё в порядке!

— Спасибо на добром слове!

— Пока не жалуюсь!

Или сквозь смех:

— Как у быка!

Но всё это было не то.

И вот, наконец, в пятницу вечером, когда она уже собиралась уходить домой, подошли двое. Один, совсем молодой, с красивым живым лицом, на её вопрос, задохнувшись от радости и неожиданности, ответил:

— Спасибо, на здоровье не жалуюсь.

Это был отзыв.

Тётя Даша растерянно молчала: второй полицай невозмутимо ждал, что будет дальше.

Виктор понял её замешательство и, толкнув Сергея локтем, сказал:

— Не беспокойтесь, это тоже наш.

— Это другое дело, — сразу же успокоилась тётя Даша и торопливо заговорила: — В воскресенье ваша рота выступит вместе с немцами на партизан. Передайте старшему: приказано сделать так, чтобы ваши товарищи в этот бой не попали. Наряд или что ещё придумаете. А уж если выхода нет, тогда — сдаваться партизанам. Наши знают — стрелять не будут. Но лучше остаться в городе, вы здесь нужнее. Обо мне только вы двое и должны знать, больше никому ни слова! Понятно? Вот и всё.

— Понятно, — ответил Сергей.

Тётя Даша внимательно посмотрела в их лица и совсем тихо спросила:

— Это вы Тихона от смерти спасли?

— Мы.

— Сразу видно, хорошие вы ребята, — взволнованно сказала она и засуетилась: — А теперь идите, а то долго загостевались. Семечек-то насыплю. Хороши!