Первое второе пришествие. Вещий сон - [53]

— Кто?

— Сам знаешь, — ответил Петр.

Он сказал это уверенно, но еще за минуту до этого не предполагал, что скажет это. И вот:

— Сам знаешь, — сказал он.

И любой другой на месте о. Сергия, услышав незнакомый голос (а он не помнил голоса Петра), ни за что не открыл бы, не потребовав хотя бы назваться; он испугался бы, услышав это странное:

— Сам знаешь!

Но о. Сергий хоть и испугался, а открыл тут же, не успев осмыслить действия.

Как у Петра сказалось само, так и у него открылось само. Оба надолго запомнят это.

— Зачем пришел? — спросил о. Сергий на кухне, притворив дверь от спящих домочадцев.

— Пойдешь со мной? — спросил Петр. Ему казалось, он свободно читает в глазах и душе священника.

О. Сергий не стал увиливать, что не понимает. Он сказал сразу напрямик:

— Боюсь.

— Чего боишься?

— И не соблазниться о тебе боюсь, и соблазниться о тебе боюсь.

— Говори ясней!

— И поверить боюсь, что это — ты, и не поверить боюсь. Не поверю — а вдруг ты — это ты. Поверю — боюсь бремени.

— Какого еще?

— Бремени первозванства. Ведь ты первым меня позвал?

— Первым.

— Не достоин, — тихо сказал о. Сергий.

— Это не выбор, а указание, — сказал Петр.

— Чье? — совсем безгласно спросил о. Сергий. Петр промолчал.

Он сказал о другом:

— Что ж ты думаешь, у Христа было время отбирать из всех живущих самых достойных? Очумеешь по свету рыскать. Кого увидел — те и стали достойными. Потому что каждый достоин, если подумать. И каждый недостоин. Кто как себя поведет. Иуда-то вон как себя повел.

— Постой! — сказал о. Сергий. — Ты говоришь: Христос. Не о себе говоришь? Кто же ты?

— Петр Салабонов. Какая разница? Иисус, Иммануил, Петр, дело-то не в этом!

— Хорошо, — согласился о. Сергий. — Но как быть с указанием, что ты явишься после ужасных знамений вершить последний и окончательный суд? Что не родишься, а сойдешь по сверкающей лестнице с небес уже помимо матери? Что же, это — не второе пришествие?

— Все во власти Божьей, — твердо ответил Петр. — Его власть казнить, его власть и миловать. Это — первое второе пришествие.

— ?!?!

— Отсрочка вам дадена. Еще одно испытание подарено. Не опомнитесь и на этот раз, не станете людьми по образу и подобию — амбец тогда вам всем.

Петр даже и грубее выразился, и опять о. Сергий затуманился минутным сомнением, но тут же вспомнил евангельское о Христе: пьет вино и ест, как все… Значит, и ругнуться может, как все.

Страшно было о. Сергию.

— Что же, — спросил он, — нам нужно делать?

— А все то же, — сказал Петр. — Как тогда. Чтобы люди поняли.

— Вплоть до… — О. Сергий умолк.

— Вплоть до креста. Впрочем, вместо креста другое найдется.

— Что?

— Там видно будет, — загадочно ответил Петр, и в этот-то момент отец Сергий и уверовал в него окончательно и бесповоротно.

И ничего он уже не видел перед собой кроме долга.

— Значит, нужно остальных одиннадцать сперва подобрать, — сказал он.

— Учи ученого, — сказал Петр. — Сегодня же и займемся.

— А может, поспать, сил набраться?

Петр глянул на о. Сергия, и тот усовестился.

Он потел одеваться, но ему не удалось сделать это тихо и незаметно. Проснулась его супруга Любовь.

— Разве всенощная нынче? — спросила она, не понимая времени.

— Нет. Ухожу.

Супруга тут же сбросила с себя сон, села на постели.

— Это куда же вдруг?

— По Божьему делу.

— Какие такие Божьи дела среди ночи? А? Кто это там тебя поджидает?

И, как была, в рубашке, она выскочила в переднюю комнату, увидела Петра.

— Это кто такой? А-а! — разглядела. — Целитель! Знахарь! Вот ты с кем водишься, попяра! Не знают в епархии о твоем поведении, но — узнают! Повадился блукать по ночам, аж приносят его, латрыгу несчастного! — укорила она о. Сергия недавним случаем. И на Петра: — Марш отсюда! Чтоб ноги твоей здесь! Чтоб духу твоего!

— Ты на кого голос повысила! — в ужасе сказал о. Сергий и до того осерчал, что даже руку приподнял, чтобы — не ударить, нет, а оттолкнуть богохульствующую женщину.

— Убил! Убил! — заголосила Любовь, отшатнувшись, ударившись плечом о косяк и почувствовав боль.

Петр сделал шаг, глянул женщине в глаза, положил руку на плечо.

— Что ты? — сказал он.

Любовь, ощущавшая в теле и в душе кликушеские позывы, вдруг ослабла, приникла головой к груди Петра.

— Что ты? Что ты? — говорил Петр, не говоря ничего более, гладя женщину по голове.

Ах, как хорошо стало о. Сергию! Высшая любовь, где нет женщин и мужчин, а есть один любвеобильный свет, пригрезилась и открылась ему — и вот тут-то он поверил в Петра окончательно и бесповоротно.

Внимательный человек заметит и скажет: но ведь о. Сергий уже поверил один раз окончательно и бесповоротно, как же он может сделать это вторично? Два раза не рождаются, два раза не умирают — так и тут. Но, во-первых, родиться можно дважды — сначала телом, а потом душой, например, — и умереть тоже — в соответствии хотя бы с новейшими достижениями медицины, реанимацию имея в виду. Поэтому о. Сергий сперва — да, подумал, что поверил окончательно и бесповоротно, но это оказалось лишь черновой верой; он понял это, когда поверил вторично, на самом же деле, по-настоящему, — впервые.

Все-таки они остались дома в эту ночь. Легли поздно, вернее, рано утром. Угощались умеренно водочкой, Петр рассказывал о. Сергию об Иване Захаровиче, о многих других совпадениях в своей биографии с биографией Христа. И вот мне открылось, сказал он, что я это он и есть. Я как вспомнил все. Понимаешь?