Первое предательство - [54]

Поняв, насколько абсурдны его мысли, монах рассмеялся. Убиты двое мужчин, и не важно, оправданы их смерти или нет — придется снова менять образ жизни. И он не придет сюда убирать стойла. Какой же он дурак. Позволил себе расположиться у Майлза с комфортом, а хватило нескольких мгновений, чтобы все разрушить. Жизнь вот уже в который раз в опасности, а он ни на дюйм не приблизился к разгадке.

Теперь монах не мог дождаться, когда найдет ответы на все вопросы, терзающие его. Предосторожности не помогали. Нужно рискнуть и, нарушив обещания, данные брату Никосу, вернуться в Каристос.

Но сначала необходимо скрыть свидетельства преступления, произошедшего сегодня ночью. Помогая Джосану, сержант рисковал многим больше, чем мог себе представить. Солдат хорошо владел мечом, однако чужаков привлекло присутствие монаха, и именно он нес ответственность за все смерти. Вернувшись с тележкой для навоза, Джосан увидел, что сообщник полностью оголил трупы. Одного шпага пронзила насквозь, видимо, застав врасплох. У второго было время побороться. Он умер от потери крови. Порез на руке, страшная рана на бедре и последний удар шпаги в живот прикончил беднягу. И вдруг тело чужака встрепенулось. Да он еще жив! Что же делать?

Монах стоял посреди конюшни, замерев от ужаса, однако Майлз не стал терзаться угрызениями совести — он зажал своей огромной ручищей нос и рот чужака и не отпускал, пока все не было кончено.

Убийство. Не смерть во время битвы, а хладнокровное убийство. Можно, конечно, сказать, что хозяин прикончил незваного гостя из милосердия, поскольку его раны не принесли бы ничего, кроме долгой мучительной кончины. Однако Джосан знал: солдат поступил так не из-за сострадания — ему нужно было замести следы.

Судя по всему, у Майлза свои секреты, и Джосан не знал, то ли быть благодарным, то ли проклинать судьбу, что свела их вместе.

Следуя приказаниям хозяина, монах застелил тележку двумя попонами. А потом, взяв за ноги и за руки тело, которое все еще было теплым, мужчины погрузили его на повозку, сложив чуть ли не вдвое, чтобы поместить в коробе. Джосану пришлось собрать все силы, чтобы спокойно выполнить страшное задание, хотя тошнота снова и снова подкатывала к горлу.

«Кто ты? — требовал ответа голос в голове. — Как можешь притворяться, что ты монах, если совершаешь подобные вещи? » Стиснув зубы, Джосан вернулся к Майлзу, чтобы помочь со вторым трупом. Они уложили рядом с товарищем, а сверху накрыли одеялом.

Чтобы сдвинуть тележку, обоим пришлось взяться за ручки и с немалыми усилиями вытолкать ее на аллею за конюшней. Скрип колес по гравию казался невыносимо громким, и с каждым шагом монах ждал неминуемого разоблачения. Тем не менее им удалось незамеченными добраться до узкой улочки за таверной, где кормились самые опустившиеся бродяги. Крысы разбежались в разные стороны, когда сообщники скинули тела в грязь.

Джосан хотел возмутиться, увидев подобное неуважение, но протестовать было слишком поздно и глупо. Молча мужчины направились назад к конюшням. И только когда они оказались внутри и заперли дверь на засов, Майлз издал вздох облегчения.

— Их найдет патруль или владелец таверны. Скорее всего решат, что они жертвы ограбления или драки, — сказал он. — Никто не сможет связать преступление с нами.

— А попоны? Их одежда?

— Мы сожжем все завтра вместе с кипой соломы, которая покрылась плесенью.

— Какая солома? — Джосан прекрасно знал, что не упустил ни одного задания хозяина.

— То сено, которое ты поленился переворачивать и не высушил до конца. Оно испортилось из-за постоянных дождей, — заявил солдат. — Естественно, я громко пожалуюсь на тебя прилюдно, дам пару затрещин, и на этом все закончится.

Джосану стало любопытно, в первый ли раз Майлз так избавляется от причиняющих беспокойство трупов, но вежливого способа поинтересоваться не нашел. Нельзя называть человека, спасшего тебе жизнь, убийцей.

Даже если это правда.

Майлз оглянулся.

— Пойдем. Завтра будет достаточно времени, чтобы отдраить полы.

Монах не двинулся с места.

— Пойдем! — В голосе хозяина прозвенела сталь, и брат с трудом поднялся на ноги. Солдат провел его через двор конюшни к прилегающему каменному дому, где жил сам. Постройка располагалась так, что отсюда удобно присматривать за хозяйством. Но если шум оказался достаточно громким, чтобы разбудить Майлза, то удивительно, что сюда не сбежались все соседи.

Хозяин разжег камин в комнате, как только мужчины зашли внутрь. Джосан даже не сразу понял, что сильно замерз. Тепла камина не хватало, чтобы согреть измученное тело. Монах дрожал, стоя у огня. Солдат куда-то удалился, но через несколько минут вернулся с одеялом и кружкой в руках.

Брат завернулся в теплую шерстяную ткань и поднес чашу к губам. Вино, разбавленное фруктовым соком. От сладкого вкуса затошнило, однако Джосан заставил себя сделать несколько глотков.

Майлз вернулся с собственной чашкой.

— Сядь, — приказал он.

Монах примостился на краю скамьи рядом с камином.

— Я должен уйти. Сначала сожгу солому, хотя, наверное, лучше, если я все-таки уйду сразу. А ты скажешь, что уволил меня, потому что я очень ленивый. А сено сожжешь в доказательство своих слов.