Первое Дерево - [2]

Перед тем как покинуть Страну, Ковенант провел каамору — обряд очищения и отпущения для всех Мертвых из Коеркри, не находивших успокоения со дня своей смерти от рук Опустошителя почти сорок веков назад. Затем он отправил Сандера и Холлиан в Верхнюю Страну, надеясь, что им удастся поднять восстание против Верных, а сам подготовился к новому этапу своих поисков.

С этого начинается «Первое Дерево», книга вторая «Вторых хроник Томаса Ковенанта».

Часть первая

Глава 1 «Звездная Гемма»

Вслед за Ковенантом Линден Эвери спускалась по улицам Коеркри к монолитной, не тронутой временем пристани древнего города, куда подходил каменный корабль Великанов «Звездная Гемма». Она уже видела его прежде во всей красе: удивительно сочетающего в себе мощь и грацию, скользящего по волнам на всех парусах, словно благостный дар Ковенанту, — корабль надежды для исполнения его чаяний. И ее собственных. И все же, пока они с Неверящим, Кайлом, Бринном и неотвязным Вейном спускались по террасам Печали к пирсу, она невольно залюбовалась подходящим судном. Энергия, исходившая от него, была ей удивительно приятна.

Ковенант только что отослал Сандера и Холлиан в Верхнюю Страну, надеясь, что они смогут поднять деревни против разрушительной власти Верных. И надежда эта опиралась на крилл Лорика, который он им отдал, чтобы они могли сражаться против Солнечного Яда. Самому Ковенанту этот клинок был просто необходим и как оружие, посредством которого он мог удерживать дикую магию, и как защита против загадочного отродья демондимов. И все же сегодня утром он отдал крилл. А когда Линден попросила разъяснений, лишь буркнул: «Я и так опасен для этого мира».

Опасен. Это слово эхом отозвалось в ее ушах. Только Линден знала, что Ковенант болен из-за своей магической силы. Его собственная проказа сейчас практически остановилась в развитии, несмотря даже на то, что он давно пренебрегает режимом и лекарствами. Но вместо нее в его организме медленно расползается отрава Опустошителя и Солнечный Яд. Эта моральная отрава пока еще тайно дремлет, словно хищник, готовый в любую минуту проснуться и растерзать свою жертву. Линден казалось, что даже цвет лица Ковенанта изменился, словно яд уже выжег его до черноты, вплоть до мозга костей. Пропитанный ядом насквозь, да еще с кольцом белого золота — он действительно был самым опасным человеком, которого она когда-либо встречала.

И эта опасность ее завораживала. Она символизировала ту грозную силу, которая притянула ее к Ковенанту еще в Небесной ферме. Он, улыбаясь пошел на смерть, чтобы спасти Джоан, и эта улыбка выдавала его тайную сущность, его способность не идти против судьбы, какая бы страшная угроза над ним ни нависла. А каамора, которую он совершил в честь Мертвых Коеркри, показала всю мощь его способностей. Он был ходячим парадоксом, и Линден страстно желала подражать ему.

При всех своих опасности, проказе, отраве, угрызениях совести и ярости Ковенант был жизнеутверждающим символом, гарантией того, что Страна будет спасена. И его позиция была настолько сильна, что Презирающий ничего не мог с ним поделать. А сама Линден могла ли хоть что-то? На что она потратила свою жизнь? На бесконечное бегство от прошлого. Все так нелегко давшиеся успехи на поприще изучения медицины, все ее самоотверженные порывы в борьбе со смертью — ведь они были порочны в самом корне: болезненное отрицание страшного наследства родителей затмевало все благородные стремления. Она сравнивала себя со Страной — истерзанной произволом Верных и Солнечным Ядом; Страной, где правят законы жестокости, а не любви.

На примере Ковенанта она познала себя. Даже тогда, когда она еще не понимала, что в нем так притягательно, ее влекло к нему чисто инстинктивно. А теперь она окончательно поняла, что хочет стать похожей на него. Она хочет стать опасной для тех сил, что распоряжаются людьми, как игрушками.

Сейчас, по дороге, она изучала его лицо, мрачное и одновременно светлое от предчувствий, стараясь до мелочей запечатлеть в памяти этот изможденный лик пророка, с жесткой линией рта и спутанной, всклокоченной бородой.

Как и Ковенант, Линден пристально смотрела в конец улицы Великанов. И хотя она провела в обществе Хоннинскрю, Морского Мечтателя, Красавчика и Первой в Поиске лишь несколько дней, она успела понять, почему в голосе Ковенанта, когда он говорил о Великанах, с которыми когда-либо был знаком, звучали боль и любовь одновременно. Но у нее к тому же были собственные предчувствия и причины нетерпеливо ускорять шаги.

Почти сразу же после того, как пробудился ее дар видения, он стал источником боли и тревог. Первое острое осознание пришло к ней, когда убили Нассиса. И с тех пор каждый шаг ее страшит, словно она идет, балансируя над пропастью, в которой затаились Опустошители; идет по лезвию между жизнью и смертью, и пути этому не видно конца. Постоянные атаки реального Зла — моральные и физические, — которое она никогда не сможет одолеть, и так истерзали ее, заставив страдать от тщетности своих попыток и мучиться от неуверенности в себе. А тут еще она попала в лапы Верных, в полную власть Гиббона. Его пророчество и омерзительная сила, которой он осквернил душу Линден, проникла во все самые потаенные уголки ее сердца и мозга и наполнила ее отвращением к себе, граничащим с самоотрицанием. Тогда-то она и поклялась, что ничто в мире не заставит ее снова использовать свой неожиданный дар.