Первое дело Василисы Потаповой - [7]

И кто же он, этот убийца? Кто возненавидел милого, безобидного Серегу, рохлю и подкаблучника, до такой степени, что продолжал и продолжал вонзать нож в уже мертвое тело?

Увы, я не настолько знала Радкиного мужа и его окружение, чтобы пытаться ответить на этот вопрос. За три года, что они женаты, я видела Сергея считанное число раз, а те сведения, которыми исправно снабжала меня Радка, касались главным образом отношений между супругами. Значит, мне придется найти близкого Сергею человека и задать этот вопрос ему. Придется — потому что иначе убийство повесят на Радку. Судя по тому что ее отправили в СПЕЦбольницу, следователь уже примерил на нее это преступление. А заступиться за Радку, кроме меня, некому. Сергей убит, с матерью она никогда не ладила, отец давным-давно умер, а ее друзья-приятели на серьезные передряги не рассчитаны. Будь у меня деньги, наняла бы профессионалов, но денег нет, а потому охотиться за убийцей придется мне самой.

Друзей и знакомых Сергея я видела только на свадьбе. Я была свидетелем со стороны Радки. Как же звали второго свидетеля? Виктор? Виталий? Валерий! Да, точно, Валерий. В застольной речи он говорил, что они с Серегой дружат всю жизнь: вместе учились в школе, вместе приехали поступать в институт, прожили пять лет в одной комнате, вместе работают. Если кто и знает всю Серегину подноготную, то это он.

Только как же мне до него добраться? По свадебному сценарию мы провели бок о бок большую часть торжества. Стояли рядом с молодоженами в загсе, по приказу тамады участвовали на пару в шутливых конкурсах и состязаниях, танцевали. Радка усиленно мне подмигивала и все старалась подпихнуть к бедному парню. Но не преуспела: телефончиками мы так и не обменялись.

Ха! Я знаю, кто наверняка обменялся с ним телефончиком. Лушка — Ольга Лунькова, наша с Радкой одноклассница. Если мне не изменяет память, Лушка норовила крутиться около этого Валеры, а когда Лушка крутится около молодого человека, у него практически нет шанса избежать более короткого знакомства.

Я посмотрела на часы. Четвертый час, однако. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, пришлось бы отложить звонок до более пристойного времени. Но Лушка (она же Пиявка) попортила мне столько крови, что возможность поднять ее среди ночи с постели вызывала во мне только мстительную радость. Под предлогом, что ей нужен мой профессиональный совет, Лушка врывалась в мою жизнь в самые неподходящие минуты и часами «сидела на ушах», не обращая ни малейшего внимания на мои робкие попытки вырваться. Пусть сама хоть раз побывает в моей шкуре.

Но поквитаться с Пиявкой не получилось. Она ответила на вызов практически сразу, и, судя по оживленной музыке и прочему шумовому фону, постель в ее ближайших планах не фигурировала.

— Васька! Ты не спишь? Тогда бери тачку и чеши сюда, на Пресню, в «Танцующего Дельфина». Я тебя со своим последним приобретением познакомлю. Прикинь, американец, молодой, при деньгах и та-акоой мачо!

— В другой раз, Ольга. У тебя случайно не сохранился телефон Валеры? Не помню, как его фамилия, он был свидетелем на свадьбе у Радки с Сергеем.

— Ого, вспомнила! Это когда было! А тебе зачем?

— Долго объяснять. Так сохранился или нет?

— Не знаю, может, и сохранился, я «симку» сто лет не меняла. Ладно, сейчас погляжу. Если есть, пришлю эсэмэской. А может, все-таки подъедешь? Дался тебе этот дурацкий Валера! Энтони в миллион раз красивее!

— Сомневаюсь, что ты уступишь мне своего красавца, — проворчала я и быстро отключилась. Не потому, что не хотела слышать самодовольного Лушкиного хихиканья (хотя приятного в нем мало), а потому что боялась, как бы она не очнулась от своей эйфории и не вцепилась в меня с вопросами. Ни к чему Пиявке знать про Радкины несчастья — еще лопнет от злорадства.

Минут через пятнадцать — я уже начала опасаться, что придется звонить снова — пришла обещанная эсэмэска с номером телефона.

Валера ответил немедленно, словно ждал звонка:

— Алло?

— Валерий? Меня зовут Василиса, я была свидетелем на…

— Я помню вас, Василиса! Что с Радмилой и Сергеем? Авария, да?

— Нет… А почему вы решили?..

— Потому что они давно должны быть в пансионате! У нас в этот уикенд корпоративный банкет за городом по случаю юбилея фирмы. Серега собирался переждать пробки и выехать часов в двенадцать. Я названиваю уже два часа, и ни один телефон не отвечает — ни его, ни Радкин, ни домашний. Теперь вот ваш звонок… Они хотя бы живы?

— Валера, вы где сейчас?

— В машине. Еду к их дому. А что? Боитесь сердечного приступа? Не бойтесь, я крепкий.

— Вам еще долго ехать?

— Минут пятнадцать. Да скажите же вы наконец!..

— Я буду ждать вас у подъезда. Тогда и скажу.

Он действительно оказался крепким парнем. Выслушал мои новости, не дрогнув лицом. Только костяшки пальцев, сцепленных в замок, белели, как мраморные, выдавая внутреннее напряжение.

— Не могу поверить, — выдавил он после долгой-долгой паузы.

Я знала, что Валера имеет в виду смерть Сергея. Как выражаются мои коллеги-психологи, отрицание — первая стадия переживания утраты. В первые минуты, часы или даже дни мысль о потере близкого просто не укладывается у человека в голове. Но я не собиралась дожидаться второй стадии — гнева, который в его случае, конечно же, обратится на несчастную Радку, и сделала вид, что поняла его слова по-своему.