Первое дело Мегрэ - [6]

Госпожа Мегрэ была кругленькой, пышущей здоровьем молодой женщиной – такие часто встречаются в кондитерских или за мраморными прилавками молочных. Она и не думала скучать в те дни, когда Мегрэ оставлял ее одну в их квартире на бульваре Ришар-Ленуар.

– О чем ты думаешь, Жюль?

В ту пору она еще не звала его Мегрэ, но уже и тогда питала к нему чувство глубочайшего уважения. Точно такое же чувство испытывала она к своему отцу и, несомненно, перенесла бы его на сына, если бы он у нее появился.

– Я думаю… И он наизусть прочел ей текст, который вспомнил в тот момент, когда открыл глаза после недолгого двухчасового сна.

Это были выдержки из правил внутреннего распорядка полиции:

«Незыблемое правило служащих Сыскной полиции – все свое время отдавать службе».

«Всякое начатое следствие или наблюдение должно быть проведено в кратчайший срок, и в эти часы или дни служащему не может быть гарантирован отдых».

Он ушел из комиссариата в шесть часов утра, когда заместитель секретаря Альбер Люс заступил на дежурство. На улице было так свежо и парижские улицы источали такое благоухание, что ему невольно захотелось пройтись пешком, и он сделал круг, пройдя через Центральный рынок, чтобы насладиться запахом весенних овощей и фруктов.

Не один Мегрэ не спал в эту ночь. Визит коронованной особы был рассчитан лишь на три дня, но полиция сбилась с ног, вот уже добрых три недели следя за порядком. Особенно доставалось тем, что работали на вокзалах и в гостиницах, наблюдая за иностранцами.

Полицейские отделения «одалживали» друг другу людей, комиссариаты тоже. Часы прогулок и поездок короля, заранее выверенные с точностью до минуты, в квартале Сен-Жорж предусмотрены не были, и все незанятые служащие были отправлены в комиссариат квартала Оперы.

Не только анархисты не давали полиции спать. Были просто сумасшедшие, которых такие торжественные церемонии неизбежно выводят из равновесия, были карманники и прочий сброд, готовый обвести вокруг пальца незадачливых провинциалов, привлеченных в Париж блеском фейерверков.

– Этот кофе от «Бальтазара»? – спросил Мегрэ жену.

– Почему ты спрашиваешь? Он тебе не нравится?

– Просто хочу знать, почему ты выбрала именно этот кофе. Он более ароматен?

– Ты сам знаешь, какой у него аромат, и потом, ведь есть еще и картинки… Он совсем забыл про альбом, в который она тщательно вклеивала картинки, спрятанные под крышкой каждой коробки. На картинках были изображены различные цветы – от лютика до орхидеи.

– Если собрать три полные серии, можно получить ореховую спальню.

Мегрэ принял душ – тогда в их квартире еще не было ванны. Потом съел суп – он всегда ел суп по утрам у себя в деревне и сохранил эту привычку в городе.

– Ты не знаешь, когда вернешься?

Он повторил, улыбаясь:

– «…в эти часы или дни служащему не может быть гарантирован отдых».

Госпожа Мегрэ это правило знала наизусть. Смеясь, она надела шляпу и взяла мужа под руку. Она любила провожать его, словно ребенка в школу, но до самого комиссариата не доходила – он смущался, как школьник, встречая кого-либо из коллег.

Как только часы показывали десять, на улице Ла Рошфуко останавливался кабриолет комиссара, лошадь звонко била копытом по мостовой, а кучер принимал вожжи от хозяина. Максим Ле Брэ был, вероятно, единственным комиссаром полиции в Париже, который имел свой собственный выезд и жил в Монсо, в одном из новых домов на бульваре Курсель.

До работы он успевал посетить клуб, пофехтовать, поплавать в бассейне и побывать у массажиста.

Рапорт Мегрэ лежал у него на столе, и Мегрэ со смутной тревогой думал о том, какую реакцию вызовет его донесение у начальника. Он работал над рапортом со всей добросовестностью, стараясь использовать все теоретические познания, которые были еще так свежи в его памяти.

После событий беспокойной ночи, когда Жюстен Минар возвращался с улицы Шапталь вместе с Мегрэ, они остановились у дверей дома, в котором жил Мегрэ.

– Вы женаты? – спросил Мегрэ.

– Да.

– Ваша жена, наверно, волнуется?

– Какое это имеет значение!..

И Жюстен зашел к Мегрэ. Последний записал все показания флейтиста и дал ему подписать протокол. Но тот все не уходил.

– Жена устроит вам скандал…

Жюстен повторил с мягким упорством:

– Какое это имеет значение!..

Почему Мегрэ думал об этом сейчас? Ему с трудом удалось выпроводить Жюстена почти на рассвете. Уходя, флейтист с какой-то робостью, смешанной с настойчивостью, спросил у него:

– Вы позволите мне прийти повидать вас?

Он подал жалобу на дворецкого Луи, решительно требуя вмешательства полиции.

Все бумаги были в полном порядке, они лежали на столе у комиссара поверх ежедневных, менее важных донесений.

Никто и никогда не видел, как появлялся Максим Ле Брэ, – он всегда шел коридором и сразу же проходил в свой кабинет, – но все слышали его шаги. И на этот раз у Мегрэ екнуло сердце.

Вся скамья уже была занята посетителями – главным образом бедняками и оборванцами. Он по очереди вызывал каждого из них, выдавал им справки о месте жительства или нуждаемости, регистрировал потерянные вещи или находки, отправлял в камеру задержанных на бульварах нищих или торговцев запрещенными товарами.