Первое дело - [19]

— Ну, я о такой силе только мечтать могу, — покачала головой Лещинская.

— Не прибедняйтесь, — тепло улыбнулся ей Князь. — Вы очень сильная. Мне-то это виднее, чем всем прочим.

Марина смущенно улыбнулась. Впервые за долгие месяцы ей захотелось понравиться мужчине. Экстремальные ситуации способствуют сближению участников, где-то она про это читала…

— Я хочу сделать вам предложение, — сказал Краснов, и Марина едва не подавилась воздухом на вдохе. Что, так сразу?!

— Как вы относитесь к тому, чтобы поработать на отдел «Т.О.Р.» Следственного Комитета? Потенциал в вас, я вижу, очень неплохой…

Ярослав так и не понял, почему она так смеялась — долго и взахлеб. Наверное, от пережитого стресса.

Глава 8

Елена Марченко никогда не любила детективы. Все эти обязательные для сюжета повороты, когда первый подозреваемый всегда оказывается невиновным, особенно если улики указывают на него, вызывали у нее лишь презрительную усмешку. До Следственного Комитета Лена несколько лет работала следователем уголовного розыска — и жизнь научила ее, что обычные уголовные преступления в девяноста процентах случаев совершенно не похожи на детективные романы.

В общем, если бы не вердикт экстрасенсов, она определенно бы поставила на вину Макса Баламушина. Если даже не прямую, так косвенную. Подростки — это всегда сексуальное влечение и демонстративные страдания. Если между Полей и Баламутом что-то было — а как оно не будет между лидером рок-группы и ярой поклонницей? — то возникает еще букет версий, кроме первоначального «сатанинского ритуала». Убийство из мести, обиды или ревности. Самоубийство по тем же причинам…

Они шли втроем к месту гибели Полины — заброшенной стройке на окраине Градовска. На этом настоял Скрипка: минут за двадцать после срочного отбытия Краснова (вот тоже — куда понесло человека?) он всё-таки «поймал волну» от Макса — надо отдать должное, тот честно выполнял всё, о чем просил его экстрасенс: вспоминал детали, останавливался на каких-то подробностях, даже вспомнил, во что был одет в тот день. Скрипка посчитал, что на месте убийства шанс поймать правильную картинку увеличится, и поэтому они направлялись туда.

Судя по рассказу Баламута, он заходил к Красильниковым около пяти часов вечера — отдать книги, взятые у Виктора Петровича почитать, и поболтать с Полиной. Посидев около часа, парень ушел домой. Поболтать, ну-ну. Это двадцатилетний-то амбал с влюбленной в него девицей. Ой, сомнительно…

— Какие у тебя были отношения с Полиной? — оформил ее сомнения в вопрос Скрипка. Баламут лишь невесело рассмеялся.

— Меня столько уже про это спрашивали, что у меня выработался уже некий шаблон ответа. Вот такой: «Мы с Красильниковыми дружили семьями. Я ее отца знаю всю свою жизнь, а Полину — всю ее жизнь. Так что относился к ней как с младшей сестре». Никто, что характерно, не верит — ну как же так, как может парень дружить с девушкой, да без этого самого? Да еще сатанист, тут явно дело нечисто, по-любому он ее развращал, как мог…

Лене на секунду стало стыдно своих подозрений, но она преодолела эмоциональный порыв симпатии к Максу. Упрямо закусила губу — это всё могло быть хорошо отрепетированной игрой. Отчего-то вспомнился Валуйский, упорно не верящий в способности Краснова, но она отогнала и эту мысль: подозреваемый есть подозреваемый.

— Прости мое любопытство, — сказал Сергей, беспечно оглядываясь по сторонам. — Но твоя невеста — она тоже из… ваших? Из сатанистов?

— Она обычная девушка, да и я больше не сатанист, — пожал плечами Макс. — Тут или одно, или другое.

— В смысле? — заинтересовался Скрипка.

— В прямом, — усмехнулся Баламут. — Сатанизм — я имею в виду настоящий сатанизм, а не эту мишуру подростковую — это путь одиночек, зацикленных на самих себе. Разумный эгоизм, если цитировать старину Варракса. Сатанизм и любовь несовместимы. Как я могу быть «разумным эгоистом», если мне хочется, чтобы ей, одной-единственной, было хорошо, а на себя мне уже, в общем-то, плевать? Любовь — это когда ты отдаешь, а сатанизм — это когда ты только тянешь к себе. Так что или одно, или другое.

— Ну, поздравляю, — сказал Скрипка. — Мне всегда, к слову, были неприятны эгоисты. Они еще так любят называть себя «здоровыми», хотя, в сущности, больные люди…

— Это почему? — обиделась за эгоистов Лена.

— Потому что это не гармонично, — пожал плечами Скрипка, но, посмотрев на непонимающее лицо Лены, счел нужным пояснить: — Люди живут гармонией, равновесием. Вдох-выдох, Инь-Ян, право-лево. Жить одним потребительством, не отдавая — это болезнь.

— Тут можно поспорить, — не согласилась Лена. — Может, они отдают, просто мало.

— Ну, страдающий ожирением тоже отдает, только мало.

— А причем тут… — начала Лена, но Сергей ее прервал:

— Ага! Вон там виднеются какие-то балки, целый лес прямо. Что-то мне подсказывает, что нам туда. Хватит философствовать, за работу пора!

— Да, нам туда, — кивнул Макс. — Вон тропинка, пойдемте…

…Эту стройку забросили давно, еще, наверное, в начале девяностых. Собирались строить явно что-то огромное, вроде торгового центра или дома отдыха — и бросили, едва залив фундамент, вбив сваи и кое-где возведя между ними пару этажных перекрытий. Получившееся в итоге походило на инопланетный пейзаж — бетонная поверхность, усеянная, словно пещера сталагмитами, растущими из нее сваями. Кругом торчала ржавая арматура, сквозь бетон пробивалась упрямая трава и даже деревца, и стройка выглядела натуральными руинами, оставленными какой-то марсианской цивилизацией.