Первобытный зверь - [13]

— Пожалуйста, отдайте мне мою руку, мистер Глэндон, — сказала она. — Право же… право же, она мне нужна.

Он смущенно взглянул на нее и, проследив за направлением ее взгляда, увидал ее порабощенную руку и так неловко отпустил ее, что кровь бросилась ему в лицо.

Она заметила, что он покраснел, и ей пришло в голову: он не похож на тот образ, какой она рисовала себе. Она не представляла себе, чтобы зверь мог по какому-либо поводу краснеть. Ей очень понравилось, что он не сумел пробормотать развязного извинения. Но ее очень смущала его манера пожирать ее глазами. Он уставился на нее, словно на него нашел столбняк, а его щеки пылали все сильнее.

Тем временем Стьюбенер подал ей стул, а Глэндон автоматически опустился на свой.

— Он в прекрасной форме, мисс Сэнгстер, в прекрасной форме, — говорил импресарио. — Не правда ли, Пэт? Вы никогда еще не чувствовали себя лучше?

Глэндону это было противно. Его брови смущенно сдвинулись, и он ничего не отвечал.

— Я давно уже хотела с вами познакомиться, мистер Глэндон, — сказала мисс Сэнгстер. — Я никогда еще не интервьюировала боксера, поэтому вы извините меня — не правда ли? — если я неумело возьмусь за это.

— Быть может, вы хотели бы посмотреть сначала на него в деле? — предложил импресарио. — Пока он будет переодеваться, я могу порассказать вам множество вещей о нем — все сведения, еще не помещенные в газетах. Мы позовем Уолша, Пэт, и покажем мисс несколько раундов.

— Нет, мы и не подумаем это делать, — зарычал Глэндон так грозно, как стал бы рычать первобытный зверь. — Продолжайте интервью.

Но интервью не налаживалось. Разговор вел и поддерживал один Стьюбенер, и этого было достаточно, чтобы раздражать Мод. Пэт молчал. Она изучала его тонкое лицо, широко расставленные ясные синие глаза, хорошо сформированный, почти орлиный нос, твердые целомудренные губы, со своеобразно мягким выражением в углах рта — в этом лице не было и намека на угрюмость. «Если все, что о нем пишут в газетах, правда, то его наружность очень обманчива», — решила она про себя. Тщетно искала она признака «клейма» зверя и так же тщетно старалась вовлечь его в разговор. Она слишком мало знала о призовых боксерах и об арене, и стоило ей затронуть какой-нибудь интересовавший ее вопрос, как Стьюбенер перебивал ее потоком непрерывно струящихся сведений.

— Жизнь боксера — это очень интересно, — сказала она как-то, и со вздохом прибавила: — Я хотела бы узнать ее поближе. Скажите, зачем вы, собственно, состязаетесь? О, вопрос о деньгах я оставляю в стороне (последнее относилось к Стьюбенеру). Вам это доставляет удовольствие? Возбуждает ли вас это соревнование с другими людьми? Мне трудно выразить мою мысль, вы должны мне помочь в этом.

Пэт и Стьюбенер заговорили одновременно.

— Вначале меня бокс не интересовал.

— Видите ли, это было для него слишком пустяковым делом, — прервал его Стьюбенер.

— Но потом, — продолжал Пэт, — когда пришлось состязаться с хорошими бойцами, настоящими и крупными боксерами, дело показалось мне более…

— Достойным вас? — подсказала она.

— Да, вы верно поняли, — более достойным меня. Я увидел, что дорожу своей победой… да, действительно дорожу. Но все же бокс поглощает меня целиком. Видите ли, каждый матч является проблемой, которую я должен разрешить моим мозгом и мускулами, хотя до сих пор я еще ни разу не сомневался в исходе состязания.

— Исход его матчей никогда не приходилось отдавать рефери, — заявил Стьюбенер. — Он своим «нокаутом» решал всегда сам вопрос о победе.

— Именно эта уверенность в исходе состязания и лишает меня всех ощущений, что составляет главную привлекательность бокса, — закончил Пэт.

— Может, вам придется испытать эти ощущения в борьбе с Джимом Хэнфордом, — сказал импресарио.

Пэт улыбнулся, но ничего не сказал.

— Расскажите мне еще что-нибудь, — настаивала она, — расскажите о ваших ощущениях во время бокса.

И тут Пэт удивил своего импресарио, мисс Сэнгстер и себя самого, выпалив одним духом:

— Мне кажется, что не стоит говорить о таких вещах. У меня такое чувство, словно существует множество более важных и интересных вопросов, о каких нам следовало бы поговорить. Я…

Он внезапно остановился, соображая, что он, собственно, сказал, но не сознавая, почему он все это говорил.

— Да, конечно, — с жаром подхватила она. — Вы правы. Только тогда и получается интересное интервью — вы видите подлинное лицо человека.

Но Пэт больше не раскрывал рта, а Стьюбенер занялся статистикой — он сравнивал вес, размеры и объем своего чемпиона с весом, размерами и объемами Сэндоу, Грозного Турка, Джеффри и других современных силачей. Это очень мало занимало Мод Сэнгстер, и она не скрывала своей скуки и нетерпения. Случайно ее глаза остановились на «Сонетах» Шекспира. Она схватила книгу и вопросительно поглядела на Стьюбенера.

— Это книга Пэта, — сказал он. — Он помешан на стихах, цветной фотографии, картинных галереях и прочих вещах. Только, сохрани Боже, не пишите об этом в газетах ничего. Вы этим погубите всю его репутацию.

Она укоризненно посмотрела на Глэндона, и тот сразу смутился. Она была в восторге. Робкий юноша, ростом — гигант, один из королей бокса — читает стихи, ходит по музеям и занимается цветной фотографией! О первобытном звере тут не могло быть и речи. Она догадалась теперь, что его застенчивость вызывалась чувствительностью и чуткостью его души, а не глупостью. «Сонеты» Шекспира! Теперь их разговор пойдет по настоящему пути! Но Стьюбенер не дал ей воспользоваться случаем и снова занялся статистикой.