Первичный крик - [24]

ной и непроизвольной — является блокада истинного реального чувства.

Системы функционируют постоянно, и днем, и ночью. Феминизированный мужчина не вдруг становится настоящим мужчиной во сне. Женоподобность такого мужчины является психологическим феноменом, который имеет место как наяву, так и во сне; этот феномен встроен в организм. Это означает, что неестественные действия становятся нормой, так как личность не способна пережить свои естественные склонности. Такой пациент не будет в состоянии ходить, говорить или вести себя как‑либо иначе до тех пор, пока не обретет вновь свое истинное «я».

Защита — это, в целом, то, чего требуют от ребенка его родители. Один ребенок может не переставая говорить, в то время как другой, напротив, постоянно «играет в молчанку». Оба таких ребенка отвечают на ощущаемые ими требования родителей; оба изолировали себя от значительной части собственной осознаваемой личности.

Системы защиты включаются и начинают действовать как приспособительные (адаптивные) механизмы, позволяющие организму нормально функционировать. Таким образом, невроз рассматривается как часть наследственного приспособительного инвентаря, которым обладают все без исключения человеческие существа. Поскольку невроз адаптивен, мы не можем вырвать его с корнем с помощью какого‑нибудь электрошока. Защиту надо демонтировать не слеша, со знанием дела и в определенной последовательности до того момента, когда личность будет готова обходиться в реальной жизни без него.

Ребенок отключает себя от собственной осознаваемой личности, от своего «я» в первые месяцы и годы жизни просто потому, что у него нет иного выбора. Громогласный и разговорчивый ребенок становится невыносимым для авторитарных родителей, которые желают иметь под рукой вежливого и покорного ребенка — неважно, сына или дочь. Такие родители будут бить или ругать ребенка до тех пор, пока он не отключит привычную линию своего поведения. Таким образом ребенок приговаривает часть своего существа к пожизненной смерти. Он вынужден играть в игру родителей, но не в свою. Такое же

поведение может развиться под влиянием родителей, которые все делают за своего ребенка, так, что ему вообще не приходится ни к чему прилагать собственных усилий. Такого ребенка подавляет излишняя доброта родителей.

Если эта нереальная внешняя личина не срабатывает, если она не может вызвать человечную реакцию родителей, то ребенку от отчаяния приходится включать более радикальные средства защиты. Он может отключиться от всего, кроме самого себя, чтобы не вызывать недовольства родителей или заставить их проявить доброту и тепло. Ребенок может начать говорить ровным, невыразительным механическим голосом. Мышление его становится зажатым, интересы сужаются, на родителей он смотрит только искоса — короче, он дегуманизирует себя, чтобы сделать родителей более человечными. Иногда он даже доходит до того, что выворачивается перед родителями наизнанку — мальчик становится «девочкой».

Тотальность реакции — это ключевое понятие. Потребность в любви не есть нечто умственно–мозговое, что можно изменить, изменив некоторые идеи и представления. Эта потребность проникает во все части организма, пронизывает его целиком, без остатка, иногда уродуя человека как физически, так и нравственно. Это искажение личности и патологические изменения тела и есть защита.

Если личность не может сдержать напряжения, связать его, то возникают симптомы заболевания. Ребенок может начать мастурбировать, сосать палец, грызть ногти или мочиться в постель. Это приводит к большему облегчению. Очень часто, ошибочно полагая, что они помогают ребенку, родители пытаются перекрыть эти пути снятия напряжения, чем лишь усугубляют проблему, заставляя ребенка искать другие, более скрытые способы. Один пациент рассказывал мне, что он регулярно и постоянно пускал ветры, так как его родители были уверены, что он страдает каким‑то заболеванием желудка. Пациент говорил: «Мое пуканье было единственным, что они воспринимали без раздражения, так как считали этот акт непроизвольным».

Маленький ребенок не понимает, что проблемы в действительности не у него, а у его родителей. Он не понимает, что их

проблемы находятся вне его возможности им помочь. Ребенок не знает, что не его дело заставить их прекратить ссориться, быть счастливыми, свободными или какими бы то ни было еще. Ребенок делает все, что в его силах, чтобы выжить. Если с самого детства родители насмехаются над ним, то он, в конце концов, приходит к выводу, что с ним что‑то неладно. Он испробует все средства, но, как это ни трагично, для него остается смутным и туманным все, что можно сделать, ибо его родители и сами не понимают, как надо поступить, чтобы стать свободными и счастливыми. Поскольку они не могут сделать так, чтобы ребенку, стало лучше, ему приходится в решении этой проблемы полагаться только на самого себя. Он начнет есть все, что попадается ему на глаза, сосать большой палец, колоться наркотиками — лишь бы облегчить страдание, от которого никто на свете не может его освободить. Ребенок не просто становится невротиком, невроз становится его личностной сущностью.