Первая зорька - [23]
Километров десять проехали на двух подводах по узеньким лесным дорогам и остановились в овраге. Здесь лошадей привязали и дали им сена. Затем взяли собак на сворку, встали на лыжи и пошли сначала вдоль оврага, а потом в горку.
Громадные пихты и ели обступили охотников. Юрий, живший в Красноармейском районе, еще не бывал в таком лесу. Кругом стояла тишина, если не считать редкого писка и шорохов поползней и пищух на толстых стволах деревьев. Угрюмый лес и предстоящая встреча с его хозяином — медведем волновали паренька.
Впереди шел дядя Василий, за ним товарищи, а сзади Юрий. Разговаривать нельзя — берлога близко. Вдруг слева из снега, громко хлопая крыльями, поднялся глухарь. Юрий вздрогнул от неожиданности, а бывалые охотники спокойно шли и шли.
Но вот дядя остановился, показал рукой на видневшуюся впереди полянку, снял с плеча двустволку. Взял в руки ружье и Игнат. Василий что-то шепнул Максиму, и тот с собаками ушел в обход справа, а все остальные повернули влево, тихо обходя берлогу сзади, со стороны горки.
Вблизи берлоги росла старая береза. Дядя подманил к себе Юрия, шепнул:
— Залезай на дерево. Там и сиди, да тихо!
Юрий отстегнул ремни лыж и, сунув рукавички за пазуху, быстро вскарабкался на березу. Здесь уселся на толстый сук, огляделся. «Чело» берлоги было где-то под ним, всего метрах в пятнадцати, а дальше по склону простиралась полянка.
— Только бы не прозевать, когда медведь выйдет из убежища, да как начнут его стрелять, — с волнением размышлял Юра, подготавливая фотоаппарат и наблюдая за тем, что происходит внизу.
А там дядя Василий уже встал правее берлоги, отоптал ногами снег, подготовил ружье. Игнат то же самое делал. Подошел и Максим. Он спустил со сворки всех собак, поднялся с ружьем на берлогу. Собаки подбежали к заснеженным корням вывороченной ветром пихты, под которыми лежал зверь. Лайка дяди, Кукла, обнаружившая берлогу во время охоты за куницей, первая подскочила к «челу», принюхалась, злобно залаяла. Ей ответила вся свора.
Угрюмый лес заполнился ожесточенным лаем собак, которые то подбегали к самому отверстию в берлоге, то отскакивали в сторону и яростно вызывали на бой хищника. А медведь уже проснулся. Он грозно фукал на лаек, глухо ворчал, и до Юрия доносился этот приглушенный голос зверя, как далекий гул грома.
Вдруг лайки опять рассыпались в стороны. Из-под корней пихты вывалилась мохнатая, темно-бурая масса. Собаки смело атаковали зверя, пытаясь ухватить его зубами.
«Снимать надо!» — решил Юрий и поднял фотоаппарат. Но «Смена» дрожала в руках и видоискатель никак не хотел попадать на объект съемки.
В это время медведь круто обернулся, ловко ухватил лапой одну подвернувшуюся лайку, смял под себя. Послышался отчаянный собачий визг и рев обозленного хищника.
Зверь повернул морду… и, увидев людей, в ярости оскалил зубы.
Этот страшный оскал медвежьих зубов поверг Юру в ужас. Ему показалось, что зверь сейчас вот разинет пасть и стащит его за валенок вниз. И он бессознательно начал карабкаться вверх, до вершины березы.
Раздались выстрелы…
Юра посмотрел вниз. Медведь повалился, взревел, но тут же поднялся и, не обращая больше внимания на хватавших его собак, пошел на Игната.
— Бах! Бах!.. — загремели снова ружья.
Мохнатое чудище сунулось мордой в снег. Подскочившие лайки злобно вцепились в его тушу.
— Что же это я… А? — прошептал опомнившийся Юра, быстро слезая обратно на толстый сук березы.
Первый снимок он сделал, когда охотники подошли уже к убитому медведю.
Большой костер весело потрескивал. Клубы дыма со смолистым запахом поднимались вверх, обволакивая острые вершины пихт и елей.
Охотники снимали шкуру с медведя. В сторонке отдыхали на снегу три собаки.
Максим был грустный. Это его Джека задавил медведь, а хорошая собака для охотника — лучший друг и помощник в лесу.
— Да, жаль Джека! — тихо прошептал он.
— Ну что теперь сделаешь? Конечно, жаль. У Куклы хорошие щенки будут. Вырастишь нового помощника. Не тужи! — сочувственно сказал Игнат.
Юра задумчиво сидел у костра; ему вспомнился страшный оскал медвежьих зубов, испуг… «Хорошо, что дядя не видел, как я на вершину березы полез», — краснея, подумал он. Но дядя вдруг спросил:
— Ты, Юра, сфотографировал, как мы косолапого били?
Племянник опустил голову.
— Что молчишь, фотограф?
Охотники засмеялись.
— Ничего. В другой раз это сделаешь, — сказал дядя Василий, похлопав его по плечу.
От этих слов Юре стало почему-то сразу легко, легко.
ПЕРВАЯ УТКА
В августе ехал я в командировку из района в колхоз «Красное знамя». Попутчиком моим был агроном Лука Семеныч. Его большой дорожный чемодан ерзал в передке тарантаса, давил мои ноги.
«И что только везет он в этом сундуке? Неужели семенной материал для колхозных полей?» — зло подумал я, вытаскивая из-под надоедного багажа то одну, то другую ногу.
Особенно неудобство это я почувствовал, когда с районного тракта мы свернули на проселочную дорогу. Начались рытвины, качка. В одной яме Лука Семеныч так притиснул меня к стенке тарантаса, что я не выдержал, крикнул подводчику:
— Вася, остановись!
Паренек задержал лошадь, и я перебрался к нему на широкий облучок.
