Первая встречная - [26]

– А работа какая? – поинтересовался он.

– А ты не будь любопытным. Что увидишь – помалкивай! Только и делов, – продолжая рассматривать Митина, предупредил кадровик. – Вот бумажку подпиши и иди работай!

«Подписка», – прочитал заголовок Митин. Глаза его забегали по печатному тексту. Читая, он скосил глаза на сидевшего за столом, и на мгновенье ему показалось, что то усмехнулся. Встретившись взглядом с Митиным, кадровик изменился в лице и, пытаясь скрыть это, засмеялся:

– Да ты не беспокойся, заработок приличный, не пожалеешь!

Митин перевел взгляд на бланк, снова перечитал и после короткого раздумья подписал. Положив ручку на место, он снова взглянул на сидящего за столом. Тот продолжал улыбаться, но улыбка была чужой, деланной.

«Крутит чего-то! – подумал Митин, вспомнив, как его приняли в первый раз. Неясное чувство тревоги шевельнулось в груди. – Что это он так уговаривает?»

Видимо, желая разрядить неловкое молчание, кадровик отложил бумагу в сторону:

– Получай в канцелярии пропуск и иди в цех. Я уже звонил мастеру.

– А документы? – все больше и больше настораживаясь, подозрительно спросил Митин.

– Они у секретаря. Дня через два зайдешь – получишь!

Митин встал, нахлобучил кепку и, кивнув головой, пошел к дверям.

– Стой, ты куда?

Митин обернулся, внутренне сжался.

– Так велели же в цех.

Кадровик откинулся на спинку стула, облегченно вздохнул.

– А, в цех? Ну, иди!

Митин вышел из комнаты и быстро пошел к секретарю.

– Документы мои у вас? – спросил он.

Девушка вскинула на него глаза:

– А они у начальника. Получайте пропуск.

– Я сейчас! – пробормотал Митин и быстро направился к выходу. Сознание какой-то опасности охватило его. Надо было уходить, немедленно, сейчас же. Ускоряя шаги, он дошел до лестницы, перепрыгивая через ступени, спустился на улицу и, не оглядываясь, побежал в сторону вокзала. Остановить его сейчас можно было только силой…

Ему повезло. На перроне стоял состав. Он вскочил в вагон, высунулся в окно, и в ту же минуту поезд тронулся… Когда платформа осталась позади, Митин снял кепку, вытер вспотевший лоб: «Что, взяли, сволочи? Не на такого напали», – злорадно подумал он. Паспорт и документы были фальшивые, но это не успокаивало. Надо было бежать, бежать подальше от этого места, этих людей. Но бежать было некуда. Он знал, что американец крепко зажал его в руках, не отпустит, заставит вернуться, проникнуть на завод. «Не пойду! – вдруг зло заершился он. – Догадались! Ишь, как глазами зыркал. В первый раз так еле-еле разговаривал, а сейчас, пожалуйста, прямо в цех. Зарплата подходящая! – передразнил он начальника отдела кадров. – Знаю я твою зарплату – девять граммов свинца». Но радости оттого, что спасся, ушел, не было. Все равно опасность могла прийти каждое мгновение. Кругом враги, каждый мог опознать, выдать!..

– Ваш билет? – спросил голос сзади.

Митин резко обернулся – перед ним стоял контролер. Лицо Митина искривилось в заискивающей улыбке:

– Понимаешь, товарищ, на ходу сел, торопился, не успел взять. Я сейчас заплачу… – он торопливо сунул руку в карман.

– На первой остановке сойдете! Вам куда?

– В Москву.

Железнодорожник присвистнул:

– Не в тот поезд сели. Мы в другую сторону, в Александров. – Контролер повернулся и пошел по вагону.

«Может быть, судьба? – идя к дверям, подумал Митин. – Уехать подальше, в Сибирь, в глушь. Скроюсь, поступлю на работу, все забуду. А документы? Карточка-то там моя, – вспомнил он, – небось уже ищут!»

Стоя в тамбуре и глядя на мелькавшие за окном, спрятавшиеся в зелени дачи, он задумался. С чего началось его падение, что заставило, как зверя, прятаться от таких же, как он, русских? Плен? Нет, в плен он попал раненый – здесь совесть чиста. Бесчестье пришло позже. В лагере… Голод, вечное, не проходившее желание есть, дикий, животный страх за жизнь, боязнь, что в какой-то день, час, назовут его номер… и вместе с другими поведут к дымящимся печам…

Подленькое желание выжить, любой ценой уцелеть, толкнуло на сделку с совестью. С этого началось. Достаточно было только раз показать, что он боится, как его вызвали, потребовали назвать коммунистов. После короткого колебания он подчинился. Названные им бесследно исчезли. Полученная награда – тарелка жидкой похлебки успокоила, но не спасла. О предательстве догадались, начали сторониться. Это озлобило. Достаточно было косого взгляда – он доносил, и человек погибал. Он знал, что его ненавидят и в любую минуту могут убить. Но здесь все же был шанс уцелеть. «Те», «хозяева», были страшнее, безжалостнее, и, раз начав, он не мог остановиться. Любой ценой ему хотелось отсрочить свою гибель.

С одной из очередных партий в лагерь пришел Федоров. Митин сумел сдружиться с ним, и тот рассказал о готовящемся групповом побеге. Он выдал всех, но не назвал Федорова… Позже сказал ему об этом и, шантажируя, сделал своим… Когда американцы заняли Эйзенах, оба, боясь своих же, ушли из лагеря, попали в число перемещенных, а уже оттуда, почти без колебаний, в одну из разведывательных школ под Мюнхеном. Во время одной из поездок в город, куда их возили повеселиться, Федоров скрылся, перешел границу и явился на советский контрольный пункт. Рассказал, что бежал из лагеря, скрыв то, что могло скомпрометировать. Ему поверили и отпустили. Он вернулся, но не домой, к семье, а в Подмосковье, работал на железной дороге, женился, думал, что с прошлым покончено. Но американская разведка не сбросила его со своих счетов. Нашла, напомнила… и когда решила, что он не может быть полезен ей, руками того же Митина убила.