Первая встреча, последняя встреча... - [47]
А сторож разохотился и радовался случаю блеснуть перед знатоком своими актерскими талантами:
— А «Царя Федора Ивановича»? Я царь или не царь?.. Царь или не царь?! — повторил он грозно и требовательно, даже топнув ногой.
— «Ты — царь!» — зааплодировал, смеясь, Пал Палыч. — Браво!
— Браво! — закричал сам себе сторож и налил еще по рюмочке. — А поглядишь, Пал Палыч, — и верно: кого вы только не играли! Монархию — играли? — начал он перечислять, загибая пальцы. — Гражданскую играли. «Оптимистическую»!.. И пятилетки играли, и войну… Да по вас историю нашего государства проходить можно!
— А это потому, Петр Фомич, что в России надо жить долго! Многое увидишь.
Сторож поднял рюмку:
— Ну — смотреть вам — не пересмотреть! — Они чокнулись, Пал Палыч отставил рюмку и закусил капустой.
— А вот погоди, — сказал он загадочно, — привезу к вам в конце сезона новый спектакль — там как раз все, о чем ты говоришь… В одной судьбе, в одном человеке, понимаешь? В тебе, во мне…
— Ага, — сказал сторож, но, судя по всему, не понял.
— Как тебе объяснить… — Пал Палыч почесал голову, за одно тронул порозовевшие щеки, кивнул на бутылку: — Мысли по древу поплыли… Ну вот — сидим мы с тобой сейчас, вроде вдвоем — а ведь уже не вдвоем! И ты здесь, и я здесь, и оно здесь — время! И прикоснись ты к нему, как вот к этим струнам, — Пал Палыч снял со стены декорации пыльную гитару, — оно зарезонирует, зазвенит!..
Пал Палыч взял аккорд и, нащупывая мотив, запел негромко:
— Голубчики — чики-чики! — подхватил сторож, но Пал Палыч остановил его жестом.
— Гей, песнь моя! Любимая! — ударил он по струнам, поднимаясь.
И прошелся с приплясом по сцене — но тут из зала неожиданно раздались тоненькие аплодисменты.
Пал Палыч удивленно остановился, вглядываясь в темноту, и увидел аплодирующую из ложи Катю.
— А ты почему не спишь, полуночница?
— Вы так расшумелись, — Катя потерла глаза, — тут уснешь.
— А мы занавес задвинем! — догадливо предложил сторож, которому очень не хотелось, чтобы импровизированный концерт кончился.
— Ну! Это будет неуважение к зрителю, — жестом отменил Пал Палыч закрытие занавеса. — Его величество зрителя нужно уважать. Что прикажете, сударыня? — поклонился он ложе.
— Что вам будет угодно! — Катя устроилась поудобнее.
— Боевое обозрение «Гитлер капут!» — подумав, объявил Пал Палыч. — Из репертуара фронтовой бригады «Катюша»! Айн момент, — огляделся он, быстро соорудил из подручных предметов подобие куклы, и она ожила, мелкой дрожью затряслась в его руках. — «Петруша, — спросил Пал Палыч. — Чиво? — ответил он сам себе голосом Петрушки. — Ты почему дрожишь? — Это не я дрожу, это земля дрожит! — А почему земля дрожит? — А потому что фриц бежит!..»
Затем Пал Палыч лихо взял гитару наперевес и замаршировал по сцене:
— Артист Артемьев вернулся из окружения, — доложил он сторожу, — в ваше распоряжение!..
— Ну даешь, Палыч! — восторженно и не по уставу отозвался тот.
— А я знаю, — хлопая в ладоши, крикнула Катя, — это у Виктора Ильича есть в пьесе!
— Это сейчас — у него в пьесе, — Пал Палыч с трудом перевел дух. — А тогда было — в жизни… И еще были дожди вторую неделю, и грязь по колено, и передовая — в полуверсте… Пушки завязли, ни с места!.. Здоровенные бойцы толкают, сибиряки — никак, а нам уже танки на пятки наступают!.. А тут один актер из нашей бригады затесался, сам щуплый, и рука — после ранения, плеть!.. А ну, товарищи, дай местечко, — Пал Палыч надел гитару, как винтовку, подставил плечо под незримую пушку. — Взяли!.. Сейчас проверим, у кого в роте повар лучше! Еще — взяли!.. Да ты ее не под уздцы, ты за жабры, за жабры, Коля, как того сома… тогда — пойдет сама!.. Что — тяжело? А девок как обнимать — так «ой, захожусь… ой, задушишь!..» Ступай, не ленись, родимая!.. — и он напрягался, перебегал с места на место, строил смешные гримасы, а может, это было от боли, потому что рука разгибалась с трудом, — и вот стало легче, ноги перестали скользить, пушка медленно стронулась с места и пошла, уже без помощи героя… а он помахал ей вслед и прижал здоровой рукой к груди беспомощную больную…
Все это предстало в исполнении Пал Палыча удивительно зримо, но Катя отчего-то больше не хлопала в ладоши и выглядела такой озадаченной, что Пал Палыч заметил и спросил несколько задето:
— Не убедил? Тебе не понравилось?..
— Я это уже видела… — сказала Катя.
— Где? — недоверчиво усмехнулся Пал Палыч.
— В театре…
— В каком?..
Катя молчала.
— В каком театре ты могла это видеть, если репетиции даже в нашем еще не начались?.. — сердито закричал Пал Палыч.
— Что ты кричишь? Именно в нашем!.. Эту сцену Петя Стрижов репетировал!
Пал Палыч растерянно глядел на нее.
— Когда?
— Два дня назад… Я за тобой заходила, а ты уже ушел, а они все там были, в репетиционном зале. Ой… — Катя схватилась за вспыхнувшие щеки: — Как я сразу не поняла!.. — И она испуганно посмотрела на Пал Палыча.
В сборник вошли сценарии и статьи известного российского кинодраматурга Владимира Валуцкого, в том числе сценарии к фильмам «Начальник Чукотки», «Ярославна, королева Франции», «Зимняя вишня» и др.
Много сил положил старый князь Ярослав, прозванный Мудрым, чтобы дать Руси передышку — век без войны. Для этой великой цели и дочерей своих выдал за трёх европейских монархов. Три дочери было у князя, ТРИ ЯРОСЛАВНЫ, и каждая стала королевой. Одна из них стала королевою шведов, другая — венгров, а третья — королевой Франции. Любовь, тщеславие и страсть ведут героев В. Валуцкого по дорогам истории. И эти столь давно жившие люди шепчут уже нам слова любви и верности. Отчизна, Россия и Европа десять веков назад.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Драматургия Бьернсона, его деятельность как режиссера и критика явилась, наряду с драматургией Ибсена, основополагающим этапом в развитии норвежского театра. Его пьесы вошли в тот современный репертуар, на основе которого вырастали новые направления в театральном искусстве этой эпохи, двигавшиеся в сторону сценического реализма.Бьёрнсон — подлинно национальный писатель норвежцев и подлинный писатель норвежского крестьянства.В настоящее издание вошли пьесы «Хульда-хромоножка», «Банкротство», «Свыше наших сил», «Редактор» и «Новая система».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.