Первая встреча, последняя встреча... - [22]
— Что же это мы не играем? — поспешно отозвалась Надя.
— Да ну их, шахматы! — воскликнул Збруев. — Чего в них играть? Лучше разговаривать.
Надя опустила глаза.
Наступила долгая пауза. Тикали шахматные часы.
— Только чего это мы так разговариваем… как все равно незнакомые, — сказал Збруев. — Зовите меня просто Костя, а я вас — Надя, хорошо?..
По коридору, гася лишние лампочки, шел Евстигнеев.
— Масленкин, на выход, время! — постучал он в дверь, из-за которой слышались гитара и мужское пение, — и направился дальше, к красному уголку.
Надя и Збруев по-прежнему сидели за столиком, но вместо шахматных часов между ними стоял збруевский транзистор, и из него лилась лирическая музыка.
— Время! — захлопал в ладони Евстигнеев и решительно направился к столику. Партнеры очнулись от лирического оцепенения.
— Но мы еще не доиграли!.. — молвили они хором.
Евстигнеев взялся за фигуру, сделал ход, другой — и сбросил збруевского короля.
— Шах — и мат, конец, — сказал он и выключил шахматные часы и верхний свет.
— Но мы же взрослые люди! — снова хором отозвались партнеры. Видимо, между ними уже установилась полная телепатия.
Евстигнеев подошел к сейфу и вынул из него одеяло с подушкой.
Надя стояла внизу, под окном.
— Костя! Вы не обиделись?
— А что?
— Что Семен вас в красном уголке запер?
— А! Ну и очень хорошо! — громким шепотом сказал Збруев. — Я же понимаю — женская честь!
— Вам там удобно?
— Мне хорошо! Ночь-то какая… — Збруев вздохнул полной грудью. — У меня сейчас даже чувство такое особенное… вот встал бы на подоконник, расправил крылья… хотите я сейчас к вам спрыгну? — И Збруев с готовностью влез на подоконник, на высоте четвертого этажа.
— Ой, не надо!.. Разобьетесь! И… мне вставать завтра рано.
— Во сколько?
— В шесть.
— И я встану. Я вас… я тебя провожу!..
— До завтра, Костя!
— До завтра, Надежда!
Збруев спрыгнул с подоконника. Душа его пела.
— Э-эх!.. — он подпрыгнул и качнул люстру. — Р-раз!.. — встал на руки и прошелся по комнате.
И тут из нагрудного кармана выпали и рассыпались по полу семь черно-белых фотографий и одна цветная.
Збруев постоял немного на руках, потом опустил ноги, сел на пол, возле фотографий, и озабоченно стих.
Надя лежала в постели и широко открытыми глазами смотрела в темноту.
— Девочки!.. А он семьсот тридцать два километра ко мне ехал!..
В ответ слышалось только посапывание.
— Девочки!.. А правда, что иногда, от большого чувства, люди безумные поступки совершают? Препятствия разные преодолевают… расстояния… с высоты бросаются… с жизнью кончают?.. Или только в художественной литературе?
Посреди красного уголка, скрестив руки на груди, стоял Збруев и мучительно размышлял.
Потом он вынул из кармана блокнот, написал что-то и вырвал листок. Положил его на стол, прижал конем.
Затем в светлом проеме окна на подоконнике появилась фигура с чемоданом.
Грянул гром, и яркая молния осветила шахматную доску с прижатой конем запиской:
«Прости, Надежда».
Збруев постоял еще немного — и прыгнул.
…Сквозь потоки дождя несется вперед мокрый, блестящий поезд.
На верхней полке вагона сидят рядком ярославские ребята и — слово опять им:
Збруев сидел у окна и ел консервы «Завтрак туриста» универсальным агрегатом, состоящим из ножа, вилки, ложки, штопора, ножниц и отвертки.
— Солдат, подними ноги, — сказала проводница, орудуя веником.
— Сейчас, — сказал Збруев и с трудом поднял забинтованную ногу.
— Ты никак — раненый? — удивилась проводница.
— Да так, — отозвался Збруев. — Споткнулся на маневрах.
Поезд мчался среди березовых рощ и дачных поселков. На разъездах его встречали стрелочницы с желтыми флажками, махали руками из-за шлагбаума длинноногие велосипедистки с рюкзаками. Мелькнула платформа станции Мытищи…
— Граждане пассажиры! — объявило радио. — Наш поезд прибывает в город-герой, столицу нашей Родины Москву! Вниманию дорогих гостей: имеются свободные места в гостинице «Заря» и в Доме колхозника при Центральном рынке.
С киноафиши улыбалась молодая, но уже всесоюзно известная артистка Татьяна Дроздова.
Афиша висела на углу Нового Арбата, сверкающего окнами высотных зданий и километровыми стеклами витрин.
Перед афишей стоял Збруев с чемоданом.
— Похудела… — покачал он головой.
По лестнице одного из новых домов, что находятся в районе метро «Аэропорт», Збруев поднялся на третий этаж. Кнопки звонка на двери квартиры № 14 не было, вместо нее торчали две проволочки. Поразмыслив, Збруев осторожно соединил их, в квартире зазвонило — и Збруев в волнении замер.
Открыла девушка в фартуке, галошах на босу ногу и с лицом артистки Дроздовой. В руках у нее была тряпка.
— Извиняюсь, — сказал Збруев. — Здравствуйте!
— Здравствуйте.
— Збруев моя фамилия! Если помните, состою с вами в переписке.
Таня смотрела на Збруева и искренне затруднялась с ответом.
— И вы мне еще один раз ответили… А я вам свою обложку прислал…
— А!.. — догадалась Таня. — Збруев! Вы еще про вьюгу писали!..
— Так точно! — обрадовался Збруев. — А теперь вот, будучи проездом в столице, прибыл… лично, так сказать, будучи поклонником вашего таланта… засвидетельствовать от лица товарищей по воинской службе… — Он запутался в периодах и смолк.
В сборник вошли сценарии и статьи известного российского кинодраматурга Владимира Валуцкого, в том числе сценарии к фильмам «Начальник Чукотки», «Ярославна, королева Франции», «Зимняя вишня» и др.
Много сил положил старый князь Ярослав, прозванный Мудрым, чтобы дать Руси передышку — век без войны. Для этой великой цели и дочерей своих выдал за трёх европейских монархов. Три дочери было у князя, ТРИ ЯРОСЛАВНЫ, и каждая стала королевой. Одна из них стала королевою шведов, другая — венгров, а третья — королевой Франции. Любовь, тщеславие и страсть ведут героев В. Валуцкого по дорогам истории. И эти столь давно жившие люди шепчут уже нам слова любви и верности. Отчизна, Россия и Европа десять веков назад.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Драматургия Бьернсона, его деятельность как режиссера и критика явилась, наряду с драматургией Ибсена, основополагающим этапом в развитии норвежского театра. Его пьесы вошли в тот современный репертуар, на основе которого вырастали новые направления в театральном искусстве этой эпохи, двигавшиеся в сторону сценического реализма.Бьёрнсон — подлинно национальный писатель норвежцев и подлинный писатель норвежского крестьянства.В настоящее издание вошли пьесы «Хульда-хромоножка», «Банкротство», «Свыше наших сил», «Редактор» и «Новая система».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.