Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - [73]
Чалмерс написал в своем дневнике об отъезде Эйлмера: «Всем жаль видеть, как он покидает нас, он был настоящим джентльменом. Но как генерал он полностью провалился, просидев столько лет в кабинете, он полностью утратил те качества, которые необходимы человеку, чтобы быть лидером своих людей. Горриндж полностью виновен в нашем последнем провале, именно он руководил всем шоу, а Эйлмер был только номинальным командиром»[133]. Не высказывал в письме домой особого восторга и начальник штаба Лейка генерал Мани: «Горриндж хороший товарищ, но я не уверен, готов ли он принять командование корпусом»[134]. Одним из самых расстроенных этим назначением оказался, как ни странно, Таунсенд. Горриндж был младше него по выслуге и, получается, обошел генерала по карьерной лестнице.
Как и всем предыдущим командирам до него, Горринджу пришлось начать руководство с логистических вопросов. По состоянию на 11 марта его речные силы состояли из 37 различных пароходов и буксиров, а также 68 барж. Все они были способны обеспечить войскам около 300 тонн снабжения ежедневно при требуемой норме в 468 тонн, к тому же при условии стопроцентной технической готовности и если ни одну из единиц не привлекут к перевозке личного состава. Оба эти условия никогда не выполнялись. Паровые суда представляли собой разномастную коллекцию, собранную по сусекам. К марту среди них попадались даже лондонские прогулочные пароходики и непонятно как и из чего построенные торговые суденышки из самых дальних речных закоулков индийского субконтинента. Многие из них прибывали в Басру уже в плачевном техническом состоянии, а постоянные авралы, нехватка запчастей и нормальной ремонтной базы регулярно приводили к тому, что на прикол время от времени становилось до трети судов. Не лучше складывалась ситуация и с состоянием барж, которая к тому же обострялась тем, что часть из них из-за осадки использовалась лишь в полноводном нижнем течении, а другие при полной нагрузке оказались слишком тяжелыми для слабосильных паровых машин, неприспособленных для такого типа судов. Что касается перемещений личного состава, то река разлилась, затопив 10 000 квадратных километров местности, тем самым исключив длительные пешие переходы. В свете необходимости транспортировки раненых (а также многочисленных больных) после боев вниз по течению и перевозке подкреплений вверх по течению большое количество судов и барж занималось исключительно этим.
Количество перевозочных средств постепенно увеличивалось. К 25 марта, например, прибыли еще семь пароходов и одиннадцать барж, но даже с учетом этого не предвиделось радикального улучшения ситуации. Штаб Лейка отчитался, что они теперь способны перебрасывать на передовую дополнительно еще по 38 тонн снабжения в день, при том что минимальные нужды за это время выросли еще на 22 тонны. Несильно улучшилась и ситуация в порту Басры, где по-прежнему стояли в очереди вереницы судов. Там удалось лишь несколько сократить время разгрузки и наладить строгий учет прибывающих и убывающих грузов. Из Индии ожидались земснаряды и драги для углубления судоходного канала и ковша порта, материалы для строительства пирсов и пакгаузов, а также набранный для управления портом персонал. Но это только положило начало, и до момента, когда Басра станет по-настоящему полноценным перевалочным пунктом и нормальной тыловой базой снабжения, пройдет еще немало времени.
Все это вынуждало командира корпуса и его штаб играть в волка, козу и капусту, решая, что именно нужно везти по реке в каждый конкретный момент: личный состав или боеприпасы; лекарства или медицинские принадлежности; униформу или инженерное имущество. Так и не решенные проблемы со снабжением в очередной раз откладывали возможную дату следующей попытки наступления, накопление необходимых припасов занимало болезненно много времени. Ситуация казалась настолько плохой, что Горриндж был вынужден беспокоиться о не превышающем семи-восьмидневный запасе продовольствия для собственных войск.
В то же время армия не являлась бы таковой, если бы на фронт всеми правдами и неправдами не добирались абсолютно бессмысленные и ненужные там вещи. Например, в качестве жизненно необходимого на передовую прибыли «японские машины для ловли мух»[135]. Они представляли собой деревянные коробки с вращающимися рулонами клейкой ленты внутри, их полагалось выдавать по штуке на роту. С началом теплого сезона насекомые действительно стали серьезной проблемой, но эти приспособления никоим образом ее не решали. Зато теперь вышестоящие органы требовали от каждой роты отчетов о применении устройства и количестве выловленных с его помощью особей.
Несколько улучшилось положение с артиллерией. С учетом прибывающих батарей (из числа как 13-й дивизии, так и отдельных) в Месопотамии у британцев было около 150 дивизионных пушек (10– и 18-фунтовых), восемь тяжелых 60-фунтовых пушек, две 4-дюймовые пушки и 36 4,5– и 5-дюймовых гаубиц. Большая часть этого парка (включая все тяжелые орудия и гаубицы) находилась в распоряжении Горринджа, для прорыва статичного фронта по меркам Первой мировой этого было недостаточно, но выбирать не приходилось. Куда сложнее выглядела ситуация со снарядами: 18 800 фугасных и 4000 шрапнельных, или от 1 до 1,5 боекомплекта на орудие, причем частично они находились в Басре и на промежуточных складах, а частично — у батарей, разбросанных для прикрытия линий снабжения. По меркам Западного фронта для прорыва вражеского фронта требовалось в разы больше, дополнительный боезапас (пусть и не в таких количествах) везли, но его еще предстояло протолкнуть на фронт через бутылочное горлышко речных коммуникаций.
