Первая волна мирового финансового кризиса - [63]

Международный долговой кризис был подавлен благода­ря активным творческим действиям финансовых учрежде­ний. Одного лишь предоставления средств для повышения уровня ликвидности было недостаточно. Суммы нацио­нального долга существенно превышали собственный ка­питал банков; если бы страны, находившиеся в сложной ситуации, прибегли к дефолту, это привело бы к банкрот­ству всю банковскую систему. Последний раз в истории это случилось в 1932 году и называлось Великой депрессией. Подобного сейчас нельзя было допустить. Поэтому цен­тральные банки вышли за пределы своей привычной роли и объединились, чтобы помочь странам-должникам. Сход­ный прецедент возник в Великобритании в 1974 году, когда Банк Англии отказался от контроля так называемых банков второго уровня, вместо того чтобы поставить под удар кли­ринговые банки, у которых банки второго уровня активно кредитовались. Однако во время кризиса 1982 года страте­гия ослабления давления на должников впервые применя­лась на международном уровне.

Центральным банкам недоставало полномочий для пре­творения в жизнь такой стратегии. Требовались серьезные изменения, в которых принимали участие правительства всех стран-кредиторов, а ключевую роль играл Междуна­родный валютный фонд (МВФ). Планы спасения созда­вались для одной страны за другой. Обычно такие пла­ны предполагали следующее: коммерческие банки берут на себя дополнительные обязательства, международные финансовые учреждения предоставляют необходимые средства, а страны-должники соглашаются принять суро­вые программы действий, чтобы улучшить свой платеж­ный баланс. В большинстве случаев коммерческие банки осуществляли также дополнительное кредитование, что позволяло странам-должникам в срок расплачиваться по текущим обязательствам. Программы спасения яви­лись серьезным достижением в рамках международного сотрудничества. В их деятельности принимали участие МВФ, Банк международных расчетов (Bank of International Settlements), ряд правительств и центральных банков и множество коммерческих банков (в случае с Мексикой их было более пятисот).

Я внимательно изучал этот кризис и способы его разре­шения и был впечатлен глубиной предпринятых системных изменений. Я написал ряд отчетов, распространявшихся компанией Моrgan Stanley, в которых анализировал раз­личные аспекты прорывных действий, предложенных меж­дународными финансовыми учреждениями. Я назвал эту систему Коллективной системой кредитования (Collective System of Landing). Участники держались вместе из страха перед возможным банкротством. А следовательно, со­хранность долговых обязательств должна была быть обе­спечена любой ценой. Это заставляло страны-должники полагаться только на самих себя: любые уступки с точки зрения обслуживания долга накладывали на них дополни­тельные обязательства. Страны-должники приняли пред­ложение — как из-за того, что хотели сохранить доступ к рынкам капитала и избежать изъятия своих активов, так и из-за страха перед неизвестностью. Жесткие программы улучшили их торговые балансы, однако это улучшение не всегда соответствовало пропорциональному изменению уровня задолженности. Понимая эту проблему, банки соз­дали резервы для покрытия невозвратных долгов. Одна­ко на тот момент, когда я анализировал ситуацию в книге «Алхимия финансов», не было выработано никакого ме­ханизма, который позволял бы использовать эти резер­вы по отношению к странам-должникам без разрушения принципов, державших вместе всех участников процесса. Со временем проблема была решена путем выпуска так на­зываемых Брейди-бондов, однако, пока решение не было найдено, Латинская Америка потеряла почти десятилетие возможного роста.

Ранее кредитные кризисы приводили к ужесточе­нию регулирования по отношению к нарушителям, что­бы не допустить подобного впредь. Однако рыночный фундаментализм, доминировавший в годы правления Рей­гана, привел к обратному эффекту: банкам в США была пре­доставлена еще большая степень свободы в том, кому давать деньги. Практически все ограничения, налагавшиеся на банки со времен Великой депрессии, были постепенно сня­ты. Банкам было позволено расширять филиальную сеть, сливаться с банками из других штатов и запускать новые направления бизнеса. Различие между инвестиционными и коммерческими банками становилось все менее заметным, пока не исчезло совсем. Под угрозой санкций со стороны Коллективной системы кредитования банки старались уби­рать займы со своих балансов, придавая им другую форму и продавая в виде производных продуктов инвесторам, над которыми не было столь жесткого контроля и давления со стороны регулирующих органов. Были изобретены изо­щренные финансовые инструменты и новые способы не показывать активы на балансовых счетах банков. Именно здесь и зародился сверхпузырь.

Новые финансовые инструменты и технологии трейдин­га и финансирования обладали одним фатальным недостат­ком: они базировались на предположении, что финансовые рынки стремятся к равновесию. Считалось, что временные отклонения носят случайный характер, а значения в конце концов достигают некоего среднего. Вследствие этого пред­полагалось, что прошлое будет определять будущее. При этом не принималось во внимание то, что сами новые ин­струменты и технологии до неузнаваемости изменили меха­низмы функционирования финансовых рынков. Я могу за­свидетельствовать это на собственном опыте: вернувшись к работе на рынках в начале 1990-х годов, я долго не мог най­ти свое место на них.