Первая страсть - [27]

— Теперь это с ним часто случается. Его начальник, господин Делаво, болен, и все дела направляют к нему. Вчера он пришел только в восемь часов.

Дядя Гюбер сделал гримасу. Г-жа Моваль прибавила:

— Я даже боюсь, что ему нельзя будет получить отпуска в этом году и мне одной придется ехать с Андре в Варанжевилль…

Эта помеха была бы очень неприятной г-ну Мовалю. Он очень любил Варанжевилль, его луга, его обсаженные дороги, его утесы, с которых видно, как проходят пароходы, направляющиеся из Диеппа в Ньюхэвен, и откуда можно иногда разглядеть большие суда немецких компаний, идущие из Гамбурга в Америку.

При слове «немецких» дядя Гюбер поднял брови. Г-жа Моваль становилась нервной. Отсутствие мужа начинало беспокоить ее.

— Ну, сестрица, успокойтесь, этот добряк Александр не пустился в море, не предупредив вас, хотя, между нами сказать, я не понимаю, как он не полюбопытствовал испытать это хоть раз. Однако сейчас более половины восьмого.

Г-жа Моваль волновалась.

— И Андре тоже нет дома… Ах, вот, по крайней мере, один из них!

Раздался звонок. Г-н Моваль и Андре вошли вместе в гостиную. Они встретились на лестнице. Г-на Моваля задержали в конторе. Андре засиделся у Антуана де Берсена, где Древе им читал стихотворения.

За столом г-н Моваль развернул свою салфетку и попробовал суп. Дядя Гюбер следил за ним.

— Ну, это съедобно. Я думаю, Гюбер, что Луиза рассказала тебе о наших неприятностях с прислугой…

Андре не принимал никакого участия в разговоре. Рифмы Древе звучали еще в его ушах. Его рассеянность не ускользнула от г-жи Моваль. О чем это ее сын мог так задуматься? И она сама замечталась было, как вдруг г-н Моваль обратился к ней.

— Ах, кстати, Луиза, у меня снова был Нанселль, но я был так занят, что виделся с ним всего лишь минуту. Он приходил благодарить меня за то, что я сделал для одного родственника его жены, и извиниться, что до сих пор не привел ее к тебе, но они устраиваются, и г-жа де Нанселль бегает по магазинам. Оказывается, она, вроде тебя, страшно любит старье. Вы отлично сойдетесь. Мне кажется, что Нанселль хотел бы, чтобы его жена ближе познакомилась с тобой. Она немного одинока в Париже. У них мало знакомых.

Андре при слове «старье» поднял голову. Вдруг он снова увидел лавку м-ль Ванов и красивую покупательницу, виденную на днях. Со времени той встречи он часто думал о ней. Он думал о ней с удовольствием и с сожалением. Как мог он быть настолько глупым, чтобы не последовать за ней, не постараться узнать, где она жила, кто она была! Он несколько раз проходил перед лавочкой на улицу Вернейль, всегда пустой. Дела м-ль Ванов, должно быть, были не блестящи; и на какие средства жила эта странная лавочница с горящими глазами, которая делала скидку своим покупательницам, потому что они красивы? При других обстоятельствах любопытство Андре было бы задето странной м-ль Ванов. Тут скрывалась какая-то странная тайна парижской промышленности, но его занимало лишь воспоминание о незнакомке. Где была она теперь? Увидит ли он ее когда-нибудь?

Между тем дядюшка Гюбер, слушавший с неодобрением и насмешкой слова г-на Моваля, пожал плечами:

— Ах, так вот каковы они — твои Нанселли! Ха, ха! Они устраиваются, друзья мои, это отлично. Вы приготовляете жилища пруссакам, дети мои!

Г-н Моваль, встававший из-за стола, засмеялся:

— Ну, милейший Гюбер, тобой опять овладела твоя пессимистическая мания; и подумать, что вот тридцать лет как ты нам пророчишь это нашествие! Ах, Кассандра из Сен-Мандэ, ты опять за свое! Ну, я тебя оставлю с Андре. Ты потом приходи к нам.

Когда дверь закрылась за г-ном и г-жой Моваль, дядюшка Гюбер вынул свой кисет из свиной кожи и свою умело обкуренную трубку. Андре покорно смотрел на него. Как ему было знакомо это движение! С самого детства он видел его каждую неделю. Эти воинственные прорицания добряка дяди!

Дядя Гюбер закурил свою трубку, затем он налил себе рюмочку рому и проговорил конфиденциальным голосом:

— Голубчик, твой отец — сумасшедший! Пруссаки будут у нас менее чем через две недели.

Андре посмотрел не без изумления на дядю Гюбера, но чудак не шутил. У него был удовлетворенный и важный вид пророка, которому не поверили, но который в конце концов окажется правым. Он продолжал:

— На этот раз мы погибли.

Что хотел этим сказать дядя Гюбер? Андре прочел сегодняшние газеты, валявшиеся на диване у Антуана де Берсена. В них не было ни одной сенсационной новости. Тем не менее таинственный тон дядюшки напугал его:

— В чем же дело, дядя?

Дядя выпил свою рюмку рому и погладил бородку:

— Дело в том, что то, что я всегда предсказывал, случилось, клянусь трубкой!..

Он замахал своей трубкой и пододвинул свой стул к стулу Андре.

Дядюшка Гюбер следил издали за ходом дела. Давно уже он изучал все его признаки. Ах! Все спрашивают себя: чем он занимается весь день? Да тем, что отдает себе отчет во всем происходящем вокруг, а это не делают, зевая по сторонам. Теперь он уверен в том, что говорит. Составилась уже великая коалиция, которой суждено стереть Францию с мировой карты. Не одни только пруссаки будут в Париже через две недели, но вся Европа, да, Европа, Европа!