Первая Московско-литовская пограничная война, 1486-1494 - [37]

Придя в 1332 г. из Орды, Калита потребовал от Новгорода для нее дополнительной дани («прося у них серебра закамьское»)^{435}.[55] После отказа московский князь «за то взя у Новогородцевъ Тръжокъ и Бежецкiй Верхъ»^{436}. Чтобы иметь политические аргументы против Новгорода, он женил сына Семена на литовской княжне Айгусте, в крещении получившей имя Анастасии^{437}. После этого Иван Данилович пришел с войском в Торжок «со всеми князи низовьскыми»^{438},[56] свел своих наместников из Новгорода и фактически развязал войну («воюющи волость Новгородцкую»)^{439}.[57] Калита был уверен, что помощи новгородцам ждать неоткуда — литовцев связал династический союз. Не имея сил противостоять коалиции московского князя, новгородцы поспешили к нему с челобитьем. Но Калита не принял новгородских послов и уехал из Торжка. Сам новгородский архиепископ отправился вдогонку, предлагая московскому князю в Переяславле 500 рублей, но Иван Калита вновь новгородцев «не послуша»^{440}. По возвращении в Новгород архиепископ Василий тут же отправился в Псков, чего не было уже 7 лет. Новгород стремился срочно укрепить свое положение. В Пскове скрывался тверской князь Александр Михайлович, в 1327 г. примкнувший к антитатарскому народному восстанию.

Выступление Новгорода против Орды становилось очевидным. Это и отказ от выплаты дани с части владений, и союз с пособником врагов Орды Псковом (псковичи приняли владыку «с великою честью», и он крестил сына тверского князя Михаила^{441}). Почувствовав политическую конъюнктуру, к новгородцам обратился литовский князь Наримонт Гедиминович. Вскоре он «приеха» в Новгород «на пригороды, что ему ркли въ Литве»^{442}.[58] Литовский князь получил «Ладогу, и Ореховый, и Корельскыи, и Корельскую землю, и половину Копорья в отцину и в дедину, и его детем»^{443}. Фраза летописца «что ему ркли въ Литве» намекала на события 1331 г. Тогда шедший на поставление в архиепископы из Новгорода в Волынскую землю[59] Григорий Калика (после пострижения — Василий)^{444},[60] вместе с несколькими боярами был «на миру» схвачен Гедимином и вынужден пообещать сыну литовского князя Нариманту новгородские пригороды «въ вотчину и в дедину и его детемъ»^{445}. Союз Новгорода с Литвой был, таким образом, вынужденным.

Впрочем, и отношения с Псковом не были безоблачными. Еще совсем недавно (1331 г.) псковичи («възнесшеся высокоумиемъ своимъ») с князем Александром Михайловичем, поддержанные литовскими князьями, старались поставить себе епископа (Арсения), отправив весьма представительную делегацию к митрополиту^{446}. «Арсений жид со Пъсковичи» был посрамлен митрополитом и возвратился ни с чем^{447}. Нового же новгородского архиепископа пытались схватить литовцы, он откупился от разбойного киевского князя Федора и едва добрался до Новгорода^{448}.[61] Отношения с изменившим Псковом, в котором сидел, нарушая традицию и крестное целование Новгороду «из Литовьские руки»^{449} тверской князь, были напряженными.

В 1333 г. сложилась коалиция (Новгород, Псков, Литва), которой противостояла Орда и зависимые от нее русские князья. Но противоречия Новгорода и Пскова оказались неразрешимы[62]. Видимо, и союз с Литвой был не в новгородских интересах. В 1334 г. архиепископ Василий ездил к митрополиту во Владимир^{450}, а последний, вероятно, повлиял на Ивана Калиту, который, вернувшись из Орды, принял новгородских послов и «взяша миръ по старине»^{451}. Не случайно новгородский архиепископ еще раз отправился во Владимир к митрополиту Феогносту «со многими дары и съ честiю»^{452}. Еще одна политическая сила восстановила на время равновесие на политической арене Восточной Европы[63]. Князь Наримант вынужден был уйти в Литву (правда, оставив за собой кормление)^{453},[64] а Иван Калита «иде въ Новгородъ на столъ»^{454}.

В Восточной Европе накануне первого военного столкновения Москвы и Литвы сложилась новая политическая ситуация. Возобновился неизбежный союз Москвы и Новгорода, которому противостояли Псков и Литва. Политическое противостояние вскоре нашло продолжение в военных действиях. Несмотря на существование мирного договора Новгорода и Литвы, в 1335 г. «воеваша Литва Новоторжьскую волость на миру»^{455}. Московский князь, долгое время находившийся в Новгороде, к нападению литовцев как раз прибыл в Торжок[65]. Калита собрал войско из новгородцев и «пожже городке Литовьскыи Осеченъ и Рясну и иных городковъ много»^{456}.[66]

Осечен и Рясна, а также неупомянутые «литовские городки» относились к Ржевской земле. Сама Ржева, возможно, либо не принадлежала еще тогда Литве, либо не подверглась нападению. Вероятно, Ржева была частью бывшего Торопецкого княжества, став столицей уменьшившегося княжества после присоединения к ВКЛ Торопца^{457}. Литовские претензии на Ржеву вполне понятны.

Первый захват Литвой непосредственно Ржевы необходимо, видимо, датировать 1356 г. Летом этого года «Сижского сынъ Иван седее съ Литвою во Ржеве»^{458}. Таким образом один из удельных ржевских князей[67], уже лишившийся своих владений (его не называют самого Сижским князем, а всего лишь сыном Сижского князя), был посажен в Ржеву с помощью литовской силы. Но летом 1358 г. войска Волока Ламского (или Твери) и Можайска отбили ранее захваченную литовцами Ржеву