Первая мировая война. Краткая история - [43]
Провалов Версаля много. По инициативе Вильсона появилась Лига наций — разбирать международные споры. Она начала неплохо: занималась перемещением людей на Балканах. А потом, столкнувшись с серьезными проблемами, лига превратилась в никчемную организацию: назревала Вторая мировая война, а она обсуждала вопросы стандартизации железнодорожных переездов. Не удались попытки консолидировать мировую экономику. К 1920 году послевоенный бум выдохся, а в 1929 году грянул величайший в истории экономический кризис, породив повсюду политические катаклизмы. Нации-государства, задуманные в 1918–1919 годах как парламентские, таковыми не стали, а большевистская Россия, имевшая в двадцатые годы что-то вроде человеческого лица, при Сталине приобрела звериный оскал монстра.
Тяжелейшие проблемы стояли перед Германией. Политики новой республики, собравшиеся в феврале 1919 года в Веймаре, придумали самую что ни на есть демократическую конституцию, не исключено, самую скрупулезно демократическую конституцию (они так хотели угодить Вильсону, что предусмотрели даже обязательные выборы и пропорциональную избирательную систему). Версаль заставил Германию отдать много территорий, особенно Польше, и это немцев раздражало. Но больше всего неприятностей доставляла финансовая обуза. В развязывании войны формально обвинили Германию, и немцы должны были выплатить репарации за нанесенный ущерб. Франция видела в этом помеху восстановлению экономики Германии, другие союзники хотели возместить военные долги. В 1921 году появился счет в размере ста тридцати двух миллиардов золотых марок, а это означало, что немцам не одно поколение придется каждый год лишать себя четверти экспортных поступлений. Так обирать страну можно только во время ее оккупации, как это немцы делали во Франции в годы Второй мировой войны, а Европейское экономическое сообщество в той же Германии впоследствии. Однако союзники умышленно не оккупировали Германию, опасаясь волнений, и они надеялись на то, что новые политики-демократы будут с ними сотрудничать. Благие пожелания. В двадцатых годах в Германию ходко шли американские инвестиции, но они использовались для выплаты репараций. Потом мировая экономика рухнула, и поток американских денег прекратился. Свои экономические невзгоды немцы в той или иной мере связывали с репарациями, то есть с решениями Версаля, и этим аргументом воспользовался Гитлер. Фактически веймарская демократия потерпела крах в 1930 году. В Германии больше не было парламентского большинства, способного взять на себя ответственность. Крупнейшая политическая партия, социал-демократов, заняла позицию «конструктивного неучастия», то есть выступала ни «за» и ни «против», и рейхстаг постоянно самораспускался. В 1932 году было больше времени потрачено на выборы, чем на парламентские сессии, и престарелый президент Гинденбург управлял посредством декретов. В 1933 году большинство германских избирателей состояли из коммунистов и нацистов, и канцлером назначили Гитлера. Он потребовал полноты власти, иными словами, диктатуры. Для этого ему нужно было набрать в рейхстаге две трети голосов. Он их набрал. Последний сюрреалистический штрих к послевоенному урегулированию добавили «светочи» Веймарской республики — демократы. У них (под другим наименованием) к этому времени осталось только пять депутатских мест. Когда подошло время голосовать, они разделились. Два депутата проголосовали за Гитлера, два — против, один воздержался, протестуя против того, что остальные раскололи партию. К тому времени репарации аннулировали. Но дело было сделано, в Германии восторжествовала оголтелая националистическая программа Гитлера.
Беда в том, что немцы тогда вовсе не думали о своей вине в поражении страны. Они считали, что им «нанесли удар ножом в спину». Евреи, левые, мягкотелые академики не дали им победить в войне и осуществить в Европе такие преобразования, которые и не снились наивным американцам. Людендорф был главным носителем этой фантазии. Один британский журналист спросил его по-английски: действительно ли он полагает, будто Германии «нанесли удар ножом в спину»? Когда Людендорфу перевели вопрос, он ответил: «да».
Катастрофические последствия подобной теории Ллойд Джордж предугадал уже в последние дни Первой мировой войны, когда обсуждались условия перемирия. Он предрек: когда мы подпишем мир, лет через двадцать немцы скажут то, что говорили карфагеняне после первой Пунической войны: они допустили ошибки и там и здесь, но при лучшей организации и подготовке непременно победят в следующий раз
