Первая мировая: война, которой могло не быть - [58]
Кроу подал шефу меморандум: «Аргумент, что нет письменных уз, связывающих нас с Францией, строго говоря, правилен. У нас нет договорного обязательства. Но Антанта была создана, укреплена, подвергнута испытанию и возвеличена в тоне, оправдывающем уверенность, что выкованы моральные узы. Вся политика Антанты не имела бы никакого смысла, если бы она не означала, что в справедливой ссоре Англия станет на сторону друзей. Этого от нас добросовестно ждали. Мы не можем теперь отказаться, не подвергнув наше доброе имя суровой критике». Грей не нуждался в напоминаниях, но трудно было ссылаться на «обстоятельства чести» и военные конвенции перед министрами и депутатами, которые не знали об их существовании или не в полной мере представляли себе их содержание и масштаб обязательств.
1 августа влиятельная газета «Лондон дейли ньюс» назвала главным виновником войны русского императора, представленного как покровителя погромщиков. «Объявим наш нейтралитет всему миру, — говорилось в статье. — Это единственная надежда, другой нет. Заявим, что, пока на нас не нападут, мы не примем участия во всемирном безумии и не отдадим ни капли крови за царя или Сербию. Мы можем спасти Европу от войны даже в последний момент. Но сделать это мы можем, лишь сказав царю, что он будет сам вести свою войну и отвечать за последствия собственны* действий. Если британское правительство поступит таким образом, оно сослужит человечеству величайшую службу в истории. Если нет, оно совершит величайшее в истории преступление против человечества».
В тот же день, после заседания кабинета, Грей окатил Камбона ледяным душем: «Ныне положение таково, что Германия соглашается не нападать на Францию, если Франция останется нейтральной в войне между Россией и Германией. Если Франция не может извлечь выгод из этого положения, то потому, что она связана союзом (русско-французским. — В. М.), участниками которого мы не являемся и условий которого не знаем. Это не значит, что мы ни в коем случае не захотим помочь Франции. Это значит, что Франция должна принять в настоящий момент своё собственное решение, не рассчитывая на нашу помощь, которую ныне мы не в состоянии обещать. Что касается вопроса об обязательстве помочь Франции, я (Грей. — В. М.) указывал, что у нас нет никаких обязательств. Я не раз заверял парламент, что наши руки свободны».
Это был уже верх цинизма, чтобы не сказать хуже. Камбон заявил, что отказывается передавать сказанное в Париж, и просил позволения сообщить, что ответа ещё нет. Грей сказал, что во всяком случае об отправке экспедиционного корпуса на континент речи быть не может. «Честь! Да знает ли Англия вообще, что такое честь?» — зло воскликнул посол после этого разговора.
Сохранить Антанту помогли консерваторы и немцы. Утром 2 августа лидеры оппозиции собрались в Лондоне и обратились к Асквиту с письмом, в котором предложили безоговорочную поддержку «во всех мероприятиях, которые будут сочтены необходимыми вследствие вмешательства Англии в войну», поскольку «было бы роковым, гибельным для чести и безопасности в настоящих условиях колебаться относительно поддержки Франции и России». Кабинет в этот день согласился, и то после жестоких споров, только на обещание защищать французские берега Ламанша от немцев. Оставалось обратиться к парламенту. «Ночь со 2 на 3 августа, — писал Полетика, — прошла, насколько можно судить, в частных переговорах Асквита с «пацифистами». Им дали понять, что, если либеральный кабинет распадётся, будет сформировано коалиционное правительство и что без них могут обойтись, так как благодаря поддержке консерваторов большинство в парламенте в пользу войны обеспечено». Четыре министра, включая лорда Морли, подали заявления об отставке. На заседании 3 августа Асквит принял её.
Утром того же дня в Лондон пришло известие о германском ультиматуме Брюсселю. Ссылаясь на продвижение французских войск вдоль реки Маас как на подготовку к вторжению в Бельгию, Берлин выразил «опасения», что эта страна не сможет себя защитить, и известил о неизбежности вступления своих войск на её территорию. В течение 12 часов Бельгии предлагалось «по-хорошему» согласиться или считаться врагом. Король Альберт и его министры отказались следовать диктату и обратились за помощью в Лондон. Лихновский просил больше не требовать от Германии соблюдения бельгийского нейтралитета. Грей отказался. Асквит объявил мобилизацию.
Через несколько часов Грей выступил в палате общин. «В чрезвычайно ясной и обоснованной речи, — писал Бенкендорф, — он сказал, что два весьма важных вопроса в кризисе затрагивают непосредственно достоинство и жизненные интересы Англии и что он ограничится трактовкой этих двух вопросов». Первый — Франция. Министр зачитал своё письмо Камбону 1912 г., но опустил последний — самый важный — абзац о военном сотрудничестве. «На Англии, — излагал посол его слова, — лежит долг чести защищать с оружием в руках французское побережье ввиду того, что Франция, считая своё побережье со времени соглашения с Англией (соглашение штабов флота от 10 февраля 1913 г. —
