Первая мировая: война, которой могло не быть - [18]
Что было в этом пространном тексте? В почтительных фразах сербское правительство заявляло о своей «миролюбивой и умеренной политике», снимало с себя ответственность за «манифестации частного характера», называло «тягостной неожиданностью» утверждения о причастности своих граждан к трагедии в Сараево, изъявляло «готовность предать суду всякого сербского подданного, невзирая на его положение и ранг, в соучастии которого в сараевском преступлении ему были бы предъявлены доказательства». Белград согласился на публикацию декларации, которой желала Вена, и принял почти все пункты ультиматума. Отвергнуто было только требование об участии австро-венгерских чиновников в расследовании на сербской территории, «так как это было бы нарушением конституции и закона об уголовном судопроизводстве». Относительно требования «допустить сотрудничество в Сербии органов австро-венгерского правительства в деле подавления революционного движения, направленного против территориальной неприкосновенности монархии»
Австрийский посол в Петербурге Ф. фон Сапари разъяснил Сазонову, что речь идёт лишь о создании заграничного представительства службы безопасности. были запрошены дополнительные разъяснения с оговоркой, что Белград «допустит сотрудничество, соответствующее нормам международного права и уголовного судопроизводства, равно как добрососедским отношениям между обоими государствами». По справедливости, это нельзя было считать отказом.
В последнем абзаце сербское правительство, «признавая отвечающим общим интересам не спешить с разрешением настоящего вопроса», изъявило готовность передать его на рассмотрение международного трибунала в Гааге (что в условиях того времени было демагогией) или держав, признавших аннексию Боснии и Герцеговины и изменения Берлинского трактата (что делало двустороннюю проблему общеевропейской). С точки зрения дипломатии и пропаганды ответ был победой Белграда. Объявить его неудовлетворительным значило для Австро-Венгрии признать агрессивность своих намерений или, как минимум, неконструктивность позиции. Но в Вене решили не отступать.
В опустевшем здании МИД Груич «с листа» диктовал машинистке французский текст ответа. В последнюю минуту кто-то из министров потребовал новых исправлений, но дипломат умерил его пыл словами, что иначе они не успеют к указанному сроку. В довершение всего сломалась единственная в министерстве пишущая машинка, и окончание ноты было написано от руки. За десять минут до истечения срока Груич отвёз ноту Пашичу, который сунул конверт под мышку, сел в приготовленный экипаж и отправился в австрийскую миссию, благо всё было рядом. Свидание премьера с посланником Гизлем, в прямом смысле сидевшим на чемоданах, продолжалось не более двух минут. После обмена приветствиями Пашич вручил ноту и с характерным смешком пошёл к выходу. Гизль быстро пробежал текст глазами, облегчённо вздохнул (оговорки приравнивались к отказу), подписал заготовленные заранее ноты о разрыве дипломатических отношений и об отъезде миссии и велел грузить вещи. Уже через десять минут дипломаты на четырёх экипажах выехали на вокзал, в половине седьмого сели в поезд и ещё через десять минут были на австрийской территории, откуда посланник, как было заранее условлено, позвонил Тиссе в Будапешт (телефонная связь с ним из приграничной зоны была лучше, чем с Веной).
В тот же день, 25 июля, в Сербии была объявлена всеобщая мобилизация. Члены королевского дома, правительство и дипломатический корпус выехали в Крагуевац, где находились основные армейские арсеналы, а затем в Ниш. 27 июля Австрия объявила частичную мобилизацию против Сербии и Черногории, днём позже — когда мобилизация началась — войну Сербии. «Сараево сделало своё дело — повод для войны был создан и машина войны пущена в ход», — подвёл итог Полетика.
Ко времени составления ультиматума австрийское руководство хотело войны с далеко идущими последствиями, поэтому его последующие заявления о «незаинтересованности» в приобретении какой-либо части сербской территории были не более чем дипломатической уловкой. Премьер Штюргк выступал за смену династии в Белграде, заключение военной конвенции с новым, подконтрольным Вене правительством и за исправление границ в пользу Австрии. Берхтольд предложил вообще ликвидировать сербское государство, разделив его территорию между Болгарией, Грецией, Албанией и Румынией, привязав их таким образом к Центральным державам в качестве сателлитов. Наиболее откровенно изложил свою позицию начальник генштаба Гётцендорф, позднее едва ли не единственный, кто признавался, что желал войны:
«Две возможности резко противостояли друг другу: либо сохранение Австро-Венгрии в виде конгломерата различных национальностей, которые сплотятся в одно целое по отношению к внешнему миру и будут сообща строить своё благополучие под управлением общего монарха, либо образование отдельных и независимых государств, которые захватят австро-венгерские территории, заселённые представителями их наций, и таким образом разрушат монархию. Конфликт этих двух взаимно исключающих возможностей давно уже предвиделся и теперь обострился благодаря действиям Сербии. Нельзя было дальше откладывать решение. Вследствие этого, а не из мести за убийство, Австро-Венгрия должна была обнажить меч против Сербии. Тут прежде всего стоял практически чрезвычайно важный вопрос о престиже великой державы, и притом великой державы, которая своим постоянным терпением и уступчивостью (в этом была её ошибка) создавала впечатление бессилия и делала своих внутренних и внешних врагов всё более агрессивными. Новая уступка, особенно теперь, после террористического акта, совершённого Сербией, дала бы волю всем стремлениям, которые уже подтачивали здание империи. Сараевское убийство разрушило карточный домик, сооружённый дипломатией, в котором Австро-Венгрия считала себя в безопасности. Монархию схватили за горло, и ей приходилось выбирать между возможностью быть задушенной или попыткой сделать последние усилия для того, чтобы предотвратить свою гибель».
Со страниц послевоенных мемуаров большинства германских и иностранных дипломатов министр иностранных дел Гитлера Иоахим фон Риббентроп предстает человеком неумным, малообразованным, самодовольным, напыщенным и совершенно не разбирающимся в политике. Возможно, в жизни он был не слишком приятным человеком. Но для нас важнее его внешнеполитические идеи и их эволюция, его конкретные действия, а также их эффективность, связанные с ним события, имевшие глобальный характер и последствия. В жизни Риббентропа можно проследить несколько трагедий.
Монография является первым в мировой историографии комплексным исследованием политической и пропагандистской деятельности монархического движения «Action française» – передового отряда французского национализма первой половины ХХ века, – направленной против Германии как «наследственного врага» Франции. Автор рассматривает идеи и действия непримиримых германофобов в контексте внутренней и внешней политики Франции и ее отношений с Германией в период от «дела Дрейфуса», когда происходит концентрация сил французского национализма, до прихода Гитлера к власти, радикально изменившего ситуацию в Европе.
Новая монография историка В. Э. Молодякова продолжает цикл работ о французском национализме первой половины ХХ века и является первым в отечественной историографии комплексным исследованием политической и пропагандистской деятельности монархического движения «Action française», направленной против Германии как «наследственного врага». Автор рассматривает идеи и действия непримиримых германофобов во главе с Шарлем Моррасом в контексте внутренней и внешней политики Франции и ее отношений с Германией в период от прихода Гитлера к власти до поражения летом 1940 г.
Книга историка В.Э.Молодякова – первое большое исследование по истории концепции „континентального блока“ Германии, СССР и Японии и усилий по ее реализации. На рубеже 1940-1941 гг. „континентальный блок“, каким он рисовался Хаусхоферу, Риббентропу и Сиратори, был возможен. Причем возможен в силу не „сговора диктаторов“ и тем более не „единства тоталитарных идеологий“, но в силу общности глобальных геополитических интересов трех сильнейших стран Евразии. Почему не состоялась „ось“ и кто в этом виноват? В первую очередь Гитлер – он остался верен атлантистским и русофобским настроениям своей юности, которые умело подогревали заинтересованные люди как в самой Германии, так и за ее пределами… Данное исследование – это, по словам автора, не последнее слово об истории несостоявшейся „оси“ Берлин-Москва-Токио, но прежде всего „информация к размышлению“.
«Венок Брюсову» выходит к 140-летию со дня рождения Мастера. Это наиболее полное на сегодняшний день собрание стихотворных посвящений поэту. Книга стремится показать личный и литературный облик Валерия Брюсова в восприятии современников – от друзей до недругов, от соратников по символизму до безвестных дебютантов. В сборник, включающий в себя 132 текста 82 авторов, вошли не просто посвященные Брюсову произведения, но, как правило, непосредственно к нему обращенные или содержащие его «портрет».
На основании документов известный историк, доктор политических наук Василий Молодяков восстановил картину одного из самых интригующих и малоизученных сюжетов российской и мировой истории первой половины XX века — подготовки военного союза СССР, Германии и Японии, направленного против Англии и США. Лишь случайно Вторая мировая война не стала войной «евразийских» и «атлантистских» держав. Книга сочетает популярное изложение, рассчитанное на широкого читателя, со строгой научной достоверностью.
Соседняя нам страна Польша — одна из наиболее враждебных Советскому союзу. Отсюда понятно огромное внимание русского читателя к политической, хозяйственной и военной жизни этой страны.Как велика численность польской армии? Чем она вооружена? Каковы казарменные порядки и дисциплина? Как ведется боевое и политическое обучение польского солдата? Как относится командир к солдату? Что такое фашистские военные союзы? Насколько сильно революционное движение в польской армии?На все эти вопросы и отвечает интересная и простая книжка Краснопольского «Как живот польский солдат».
Очерк кратко излагает историю хозяйничанья интервентов в Мурманске и Архангельске и организацию их разгрома.Автор приводит отдельные эпизоды героической борьбы частей Красной Армии и Красного Флота за освобождение Севера от интервентов и белогвардейцев.
Первый день войны явился для автора этой книги днем рождения его как командира. Именно в этот день, окончив военное училище, он впервые надел форму лейтенанта. Высшей школой боевого мастерства, смелости и стойкости стал для него Сталинград. Отсюда И. И. Исаков, уже во главе стрелкового батальона, пошел на запад освобождать советскую землю от немецко-фашистских захватчиков. Его воспоминания, интересные, умные, с множеством живых подробностей ярко отражают этот путь. Они воссоздают обстановку военных лет, с большой душевной теплотой рисуют образы героев, рядом с которыми воевал автор.
Монография посвящена важнейшим вопросам оперативного искусства ВВС в период Великой Отечественной войны. На обширном документальном материале показывается роль наших Военyо-Воздушных Сил в борьбе против фашистской Германии и ее сателлитов, подробно освещается развитие и совершенствование форм и способов боевого применения авиационных объединений и соединений при выполнении разнообразных оперативно-стратегических задач. В книге подробно анализируются вопросы борьбы за господство в воздухе, применения авиации в наступательных и оборонительных операциях фронтов, организации и проведения самостоятельных воздушных операций, управления авиационными объединениями и соединениями и их взаимодействия с сухопутными войсками. Книга рассчитана на военных читателей, но представляет также интерес для всех интересующихся военной историей.
Желая возможно точнее воспроизвести подлинник настоящего труда, богатого иллюстрациями, Издательство размещает таковые соответственно тексту оригинала и приводит под рисунками и схемами полный перевод как надписей к ним, так и пояснений, сделанных в пределах иллюстраций.
История отечественной авиации в лицах. Фигуры высшего пилатажа, впервые освоенные русскими летчиками. Иллюстрировано архивными документами и фотографиями.