Первая мировая война - [101]

Этот план был сплошной импровизацией. При отсутствии надежных данных о расположении турецких войск при составлении плана приходилось наугад решать, где десант встретит меньше сопротивления и где достигнет больших успехов. Азиатское побережье выглядело очень соблазнительно благодаря своим ровным пляжам. Но Китченер запретил Гамильтону высаживать там десант. При этом он привел великолепный аргумент: такое небольшое войско легко может погибнуть на обширных пространствах в турецком тылу. Согласно стратегическим планам Китченера основной целью должен был стать маленький полуостров европейского побережья, названный Галлиполийским в честь маленького городка Галлиполи у пролива Дарданеллы, но его рельеф несколько осложнял задачу. Тоненький перешеек в районе Болайира, находящийся в 40 милях от оконечности мыса Геллес, имел плоское побережье со стороны Средиземного моря и давал возможность отрезать пути к отступлению всем расположившимся южнее него турецким войскам. Однако турки покрыли берег у Болайира колючей проволокой, которая казалась непреодолимой преградой. Большая часть морского побережья полуострова была образована отвесными утесами и только в одном месте был подходящий пляж, который позднее был занят частями АНЗАК. Помимо этих мест, десант можно было высадить только на самом мысе Геллес, где была цепочка небольших узких пляжей, довольно близко подходящих к оконечности мыса. Так как мыс полностью простреливался с судов, стоящих вдоль берега, он и был выбран для высадки 29-й дивизии. Королевская морская дивизия проводила демонстративную высадку в Булаире, что должно было побудить турков отступить с мыса Геллес. Точно такую же показательную высадку совершали французские войска на азиатском побережье Турции у Кум-Кале неподалеку от Трои. Позднее они должны были присоединиться к 29-й дивизии. Для высадки были выбраны пять пляжей на мысе Геллес. Они были обозначены буквами Y, X, W, V и S. Пляж Y находился на расстоянии трех миль от оконечности мыса со стороны Средиземного моря, пляж S — на побережье пролива Дарданеллы, а X, W и V — под самым мысом.

Теперь, оглядываясь назад, мы можем ясно видеть, что план Гамильтона был просто невыполним, как и любой другой, учитывая численность находившихся в его распоряжении войск. Даже если бы удалось захватить оконечность полуострова, она, во-первых, была отрезана от материка минными полями, а, во-вторых, находилась в пределах досягаемости турецкой артиллерии. Высадка на азиатском побережье также не дала бы результата, и высадившиеся войска были бы весьма уязвимы. Даже успешное десантирование на побережье залива Сувла или под Болайиром не только бы не нанесло урон турецким войскам, находящимся между заливом и мысом Геллес, но и оставило бы им возможность получить подкрепление с противоположного берега Дарданелл. Успеха можно было бы достичь только в том случае, если бы имеющимися силами можно было бы занять и удержать Болайир, Геллес и азиатское побережье одновременно. Таких сил в распоряжении Гамильтона не было, и их нельзя было собрать настолько быстро, чтобы оказать реальную помощь русским войскам. Введение в бой многочисленных войск не отвечало задачам кампании, которые заключались в достижении значительных результатов без переброски сил с Западного фронта. Гамильтон мог надеяться на успех своей, по сути, диверсионной акции только в том случае, если турки неправильно среагируют на высадку десанта. Никаких неожиданностей допустить было нельзя. Наступление военно-морских сил союзников в направлении Галлиполийского полуострова насторожило турков, и они потратили этот месяц на то, чтобы заставить противника отступить я на то, чтобы вырыть окопы вокруг всех пляжей. Только если бы турки не предприняли внезапное контрнаступление, союзники могли бы удержать достаточно большой плацдарм и всерьез претендовать на Галлиполийский полуостров.

У солдат 29-й дивизии и АНЗАК было мало общего, но и те, и другие всерьез надеялись на успех операции. Англичан призвали еще до начала войны и их обветренные, загорелые лица напоминали героев Киплинга. Этих солдат собрали во Францию из колониальных гарнизонов, но потом перебросили в Египет, на тот случай, если они понадобятся в боях против турок. Австралийцы и новозеландцы, прибывшие в Европу через Египет, были, по сути, людьми гражданскими, продуктами наиболее развитой военной системы в мире. Эта система готовила каждого мужчину к военной службе, начиная с начальной школы; призывались все годные по состоянию здоровья. В Австралии к идее всеобщего призыва относились без энтузиазма, однако в маленькой Новой Зеландии, наименее уязвимом месте на Земле, ее восприняли со всей серьезностью. Каждому жителю Новой Зеландии в 1914 году внушали следующую идею: империя надеется, что в час нужды ты посвятишь ей все свои помыслы, труды и будешь готов пострадать во имя родины. На практике это выглядело так: когда империя призвала к оружию, "опустели аудитории университетов, прекратились спортивные состязания. Никто не имел права даже подумать о том, чтобы остаться в стороне. Если в бой шел твой товарищ, ты волей-неволей должен был последовать его примеру". Мужское население Новой Зеландии составляло полмиллиона человек, из них пятьдесят тысяч были хорошо подготовленными бойцами не старше двадцати пяти лет. Число австралийских призывников также было пропорционально количеству мужского населения. В Новой Зеландии призывались в основном жители сельской местности, которые благодаря способности выжить в экстремальных условиях и опыту обращения с ружьем и лопатой заслужили репутацию лучших солдат двадцатого века. Австралийцам, с их напористостью, индивидуализмом и обостренным чувством локтя, не было равных в наступлении, и это вскоре смогли почувствовать и турки, и немцы.