Первая любовь - [3]
— Поняла.
— Сюзанна непременно прочитает открытку. Я ее знаю, она любопытна, как старая шлю… В общем, она очень любопытна, а ты нарисуешь крестик, если все в самом деле в порядке, два крестика, если все хорошо… А если крестика не будет, то у меня есть телефон гостиницы, и я до вас тут же дозвонюсь, можешь не беспокоиться.
Кресты были маминым наваждением, она их видела повсюду и два носила на шее вместе с тремя медальонами Девы Марии — один из Лурда, второй с улицы Дю Бак, третий — подаренный ей при крещении. Крестильный сильно пострадал: в детстве мама была нервной и часто его грызла.
В Марракеше я влюбилась в саму себя. Смотрелась в зеркало и радовалась, до чего я хорошенькая. Впервые в жизни. Мое открытие не противоречило моим предчувствиям — очень скоро я окажусь один на один с жизнью. И ринусь ей навстречу со всем напором, который пока только нарастал в нашей скучной обыденности, без конца поверяемой моралью, что позволяло моим невротикам-родителям считать себя образцовыми христианами, излучающими добродетель. На базарах умельцы-кустари спрашивали меня, сколько мне лет, говорили «газель-красавица», а тетя Сюзанна отвечала: «Она хоть и молоденькая, но уже замужем, завтра приедет ее муж». И перебирала руками с неровно накрашенными ногтями широкие кольца и разноцветные материи, ища что-нибудь для меня. Пахло кожей и свободой. Мятой и эвкалиптом. Я шла и чувствовала себя королевой — ах, какие у меня бедра, какая грудь, я смеюсь так заливисто, так звонко, и грошовые браслеты так весело позвякивают у меня на запястьях. Мне очень нравилось, как плавно двигаются мои загорелые руки. Я ловила себя на том, что любуюсь собой.
В гостиничном баре пианист каждый вечер играл на расстроенном инструменте «Мой путь» и «Какой вечер», проглатывая половину диезов. Я старалась не думать о Кристине и спрашивала себя: смогу ли в будущем жить иногда такой же беззаботной жизнью, часто ли будет мне выпадать возможность бродить, вдыхая запах жасмина и пряностей, шкур животных и сухих цветов? Спрашивала, есть ли в других краях такие же дешевые гостиницы с расстроенным пианино и легкомысленными постояльцами, забывающими рисовать кресты на выцветших открытках, но влюбляющимися друг в друга безоглядно, не по расписанию.
У меня за плечами двадцать пять лет супружеской жизни, от мужа трое детей, три дочери, они все живут отдельно от нас. Все покинули родительский дом без предупреждения — нет, сказали, разумеется, но в последний момент, пренебрегая всеми правилами то ли от избытка счастья, то ли по легкомыслию, а может, страшась собственных сомнений. Как бы то ни было, все разъехались, а меня оставили, что в порядке вещей, утверждал их отец.
— Знаешь, Марк, может, это и в порядке вещей, может, правильно и неизбежно с точки зрения биологии, психологии и даже социологии, мне плевать. Потому что в отличие от тебя я не только размышляю, но еще и чувствую!
— Понятное дело, женщина мыслит утробой! Она дает жизнь, а мы отнимаем ее на войне. Скажи лучше, куда ты дела билеты на поезд? Терпеть не могу заказывать их заранее по Интернету! И не говори, что все мужчины безалаберны!
— Я вообще молчу. Билеты у меня в сумке.
Детские бессмысленные пикировки. Ирония в том, что мы настолько изучили друг друга, что никаких неожиданностей или сюрпризов ждать не приходится, у нас осталось одно развлечение: высказать первым то, что другой еще не успел, и передразнивать знакомые доводы противника в защиту собственной точки зрения. От этого, конечно, устаешь.
Я учительница в начальной школе. Школа от дома недалеко, на работу хожу пешком. В метро не спускаюсь, не люблю толпу, настороженную и недоброжелательную. Я учительница — ну да, теперь не говорят «учительница», говорят «преподаватель начальных классов» — длиннее, лицемернее и все так же плохо оплачивается. Учу читать. Вот уже двадцать лет. Детей, которые понимают. Воспринимают. Запоминают.
Кристина! Я же ЗНАЮ: ты можешь! Бэ и А — ба! Вэ и А — ва! Дэ и А — да! Видишь, как просто!
Когда я теряла терпение, Кристина бежала к маме и жалобно, умоляюще повторяла: «Мама! Мама! Правда же я твой крест?» И мама, хоть и со скорбным выражением лица, набиралась мужества и шептала: «Да, конечно, Кристиночка! Ты мой крест!..»
И тогда Кристина с торжеством возвращалась к нам в комнату и говорила мне: «Ну и что же ты сердишься?»
Почему я сердилась? Да потому что хотела, чтобы Кристина научилась чему-нибудь, а не только мечтала стать певицей и женой Ринго… Я учила ее писать палочки и буквы, и у нее получалось, но я выбрасывала ее тетради точно так же, как выбрасывала свои, с чувством, что сама себя обманываю. Обманываю, придавая значимость палочкам и крючкам. Усилиям, которых они требуют. Потому что для Кристины дверная щель не просто узка. Ей туда не протиснуться никогда, ни за что.
Кое-как я научила ее писать. А читать не смогла. Читать Кристина так и не научилась. Потому что мне этого хотелось еще меньше, чем ей. Думаю, я боялась того, что она прочитает, очутившись в мире, где все мы живем и несем свой крест, чтобы заслужить рай, дожидаемся всю жизнь благой вести, напряженно вглядываясь в смятые газетные листы.
Лорен Встреча с бывшим, которого вы не видели почти десять лет, никогда не бывает удачной. Столкнуться с бывшим, когда он тебя арестовывает, — это унизительно. Наручники застегиваются на моих запястьях в тот самый момент, когда он обещает ненавидеть меня до последнего вздоха. Я не могу его винить. Он умолял меня не уходить. Он не знает, что уход от него разбил мое сердце так же сильно, как и его. Это было не ради меня. Скорее, это было ради кого-то другого.Гейдж Я уехал из города после того, как ураган «Лорен» разрушил мое сердце.
Она — Голливудская принцесса. Он — ее новый телохранитель. Он не планировал, что она предложит ему секс без обязательств при трудоустройстве. Бизнес официально смешался с удовольствием.Стелла После тяжелого публичного разрыва я зареклась не ходить на свидания. Этот договор меняется, когда мой новый телохранитель входит в парадную дверь. Хадсон совсем не похож на мужчин в этой индустрии. Он черствый, холодный и не хочет проводить со мной ни секунды дольше, чем нужно. Все меняется, когда я начинаю размораживать его ледяной покров и обнаруживаю настоящего мужчину, скрытого внутри.Хадсон Я не хочу иметь ничего общего с голливудской жизнью. То, что мое лицо красуется на обложках журналов, не похоже на приятное времяпрепровождение. Эта работа временная и была предоставлена в качестве одолжения моему брату, который заботится о своей больной жене. Моя проблема? Я узнаю настоящую Стеллу, а не ту женщину, которую показывают по телевизору. Я пытаюсь бороться со своим влечением и сохранять наши отношения профессиональными, пока она не делает предложение: секс, пока я здесь, а потом мы разойдемся в разные стороны. Как я могу отказаться?
Иногда случается так, что в одном теле уживаются сразу несколько личностей. У каждой своя судьба, свои радости и проблемы. Как же решить, какая из них настоящая? Кто здесь друг, а кто враг? Изоляция всё расставит по своим местам. Роман «История болезни» – это продолжение романа «Изоляция». Полюбившейся читателям Чиаре Манчини придётся вернуться в прошлое, отыскать точку, когда её мир раскололся, и постараться собрать его воедино, ведь на кону самое важное – семья. Есть события, на которые мы не можем повлиять, но всегда можно сделать правильный выбор и остаться человеком.
Сирена Айсом неожиданно обнаруживает, что оставленные ей в наследство отцом старые вещи представляют собой коллекцию предметов искусства огромной ценности. Случайно застряв в маленьком заснеженном городке в горах, Сирена встречает Грейнджа, человека, с которым ее связало горячее чувство.
Лорда Стэмфорда тяготят попытки отца женить его. Фиктивная помолвка — вот выход. Леди Джефриз вполне подходит для этой цели, тем более что и у нее имеется свой интерес. Она во что бы то ни стало хотела вернуть поместье, которое брат проиграл Стэмфорду. Вскоре «жених» с удивлением обнаруживает, что притворяться влюбленным очень приятно…
В книге современной американской писательницы Кристи Кохан рассказывается о непростой судьбе трех наших современниц – американок, о поисках ими своего места в этой грозящей многими опасностями и соблазнами жизни.
Вернувшись из-за границы в свои тридцать с хвостиком, Паула обнаруживает, что обе ее закадычные подруги уже сделали свой выбор в жизни – одна обзавелась семьей и ждет ребенка, забросив мечты о сцене, другая все силы отдала карьере и уже немалого добилась. А у Паулы – только случайная, хоть и увлекательная, работа и такие же случайные и яркие романы. Не пора ли наконец тоже на чем-то остановиться? Но как, если жизнь предлагает все новые и неожиданные варианты? Неужели взять и отказаться?
Этот роман – житейская история о любви, карьере и высокой кухне. Вырываясь из объятий хозяина фешенебельного ресторана, юная официантка Агнес Эдин разбивает бутылку коллекционного вина и теряет из-за этого любимую работу. В тот же день девушку ждет и другой удар: ее возлюбленный, рок-музыкант Тобиас, сообщает, что встретил другую.Но униженная, все потерявшая Агнес не сдается, она вместе с приятелем создает новый ресторан в итальянском стиле под названием «Лимоны желтые» – по строчке из песенки про Италию.
Эжени Марс далеко за пятьдесят. Однажды, когда ей уступают место в автобусе, она понимает, что жизнь клонится к закату, а впереди — только одиночество и угасание. Муж ушел к молодой женщине, дочь-студентка изводит бесконечными придирками и насмешками. Как-то раз, обедая в ресторане с двумя подругами-занудами, она замечает юного официанта: его легкая танцующая походка завораживает ее.
До сорока лет жизнь Эллы Рубинштейн протекала мирно и размеренно. Образцовая хозяйка, прекрасная мать и верная жена, она и предположить не могла, что принесет ей знакомство с рукописью никому не известного автора. Читая «Сладостное богохульство», Элла перестает понимать, где находится — в небольшом американском городке в двадцать первом веке или в тринадцатом столетии в Малой Азии? С таинственным автором романа она переписывается или же с самим Шамсом из Тебриза, знаменитым и загадочным странствующим дервишем? Любовь врывается в ее сердце, полностью переворачивая привычную и такую милую ей жизнь…