Первая любовь королевы - [90]

— Так вот какова ваша цель?

— Да. Согласитесь, что с Монтегю это было бы невозможно.

Отец Гэнли никогда не считал себя кровожадным. Но сейчас, думая о судьбе Джейн, он переполнялся такой яростью, что ловил себя на мысли: да, возможно, он мог бы убить этого Говарда. Этого мерзкого, отвратительного, грязного сэра Говарда! Ужаснувшись сам себе, он одними губами пробормотал слова молитвы, полагая, что им завладевает дьявол.

— Приезжайте в Ковентри, — сказала Джейн негромко, — вы всегда будете самым желанным гостем для меня. О Боже, отец мой, я…

Ее голос сорвался. Не договорив, пряча лицо, она подхватила юбки и метнулась прочь, мгновенно растаяв в полумраке. Священник застыл с опущенными руками, совершенно не зная, что предпринять; его худая грудь часто-часто поднималась и опускалась. Дрожащей рукой он провел по лбу, вытирая холодный пот.

— Что же делать? Известить ее братьев?

Он побрел к выходу, снова и снова убеждаясь, что действительно ничего иного не может поделать.

Да, следует отправиться в Лондон, повидать герцога, а затем разыскать, наконец, братьев Джейн, Генри и Эдмунда, отослать их в Ковентри, — пусть посетят Говарда и покажут, что их сестра вовсе не так уж беззащитна, как ему кажется.

6

Гостиница, где остановились Говарды, в тот поздний вечер была уже не так полна постояльцами, как в прежние дни: те, что жили неподалеку, после турнира разъехались по домам, другие присутствовали на пиршестве в замке и, опьяневшие, не вернулись. Большой зал с полом, выложенным каменными плитками, истертыми от времени, был почти пуст. Несколько факелов горело под низкими сводчатыми перекладинами потолка, выкрашенными в красный цвет. Говарды скинули плащи, уселись за один из столов; старый граф громко поинтересовался, получили ли ужин его люди. Ему ответили утвердительно.

Хозяин гостиницы подошел ближе:

— Слышал об удаче, которую ниспослал вам Господь, сэр. От души поздравляю. Может, по такому случаю не грех и выпить?

— И вправду, нам пора ужинать, — произнес старик. — Мы, считай, сегодня не ели, Уил!

Сын поморщился:

— Вы что же, не можете подождать, покуда явится моя супруга? Надо бы понимать, что невежливо ужинать без нее. Она придет и как дама всем распорядится.

— Дама! Да она просто девчонка!

Уильям метнул на отца взгляд, способный пригвоздить к месту, и лорд Томас, не скрывая неудовольствия, умолк. Старик видел, что в их семействе начинаются перемены, будут введены какие-то новые порядки, куда хуже прежних, и это ему было не по вкусу. Не нравилось ему и то, как важно, уважительно и торжественно говорю!

Уил о «своей супруге», словно та белокурая девица была и вправду Бог весть какая цаца!..

Так они и сидели ожидая. Ждать пришлось довольно долго. Ветер донес бой часов с церковной башни: наступила полночь. Трезвея, старый граф все больше раздражался и, находя положение возмутительным, барабанил пальцами по столу. Потом вдруг взорвался:

— Давай хоть выпьем, черт побери!

— Вы пьяны весь день! Куда только все это вливается?

— Да я буду лучше пить, чем ждать эту твою супругу до второго пришествия! Поглядите, что себе позволяет — прямо королева!

Стук раздался за дверью и голоса во дворе. Уильям в ярости прикрикнул на графа:

— Проклятье, да замолчите вы хоть на минуту?

Ему было стыдно за отца. Угрожающим шепотом Уильям еще успел предупредить, чтобы тот вел себя как подобает родовитому рыцарю, и в тот же миг дверь распахнулась. Показался Скелтон, тащивший на плечах сундук, окованный по углам бронзовыми накладками, за ним шли леди Джейн и ее дама, леди Миллертон. Уильям, снова оробев, поднялся, одной рукой схватив отца за плечо и тоже принуждая встать. Как на грех, рана в левом бедре, полученная на турнире, снова отозвалась резкой болью.

— Вам нехорошо, сэр? — спросила Джейн, заметив неладное.

Она снова была спокойна. Сумела забыть все плохое и взяла себя в руки. С Уильямом решила быть приветливой, а с его отцом… О, насчет этого она ничего не решила, полагая, что дальше видно будет.

— Мне не может быть нехорошо, когда вы рядом, миледи, — умудрился ответить Уильям, поклонившись.

Эта неожиданная и такая неловкая в его устах куртуазность заставила Джейн улыбнуться:

— Я рада это слышать. Поистине приятно сознавать, что столь доблестный рыцарь, как вы, может быть еще и любезным, — раньше я этого не подозревала. — Она подошла ближе, ловкие руки ее дамы освободили девушку от теплого плаща. — Наверное, ожидая меня, вы еще и не ужинали.

— Иначе мы и не могли бы поступить, миледи.

Потрясенный, он смотрел на нее, не отрываясь. Освобожденная от плаща и капюшона, она показалась ему такой прекрасной, что до нее боязно было дотронуться — такая хрупкая и нежная, как статуэтка Богоматери в церкви святой Клары… Глаза такие бездонные и прозрачные, что в них можно утонуть… Лицо точеное, тень от ресниц полумесяцем ложится на бледные щеки. Черт возьми, он никогда не избавиться от чувства неловкости — рядом с ней всегда будет ощущать себя грубым, неотесанным чурбаном. У Уильяма даже холодок пробежал по спине: сможет ли он… сможет ли он быть мужем такой благородной девушки? Ну, обнять ее и сделать все прочее? И не приснилось ли ему, что она сама его выбрала? Благоговение, восхищение и неизъяснимая нежность сжали ему горло так, что он не мог и слова вымолвить.